Аграрный вопрос в царствование Николая II принял угрожающие формы - население Российской империи росло чрезвычайно быстрыми темпами, увеличившись между 1861 и 1913 годом в 2,3 раза. В результате обеспеченность крестьян землей падала - средний размер надела снизился с 4,6 десятин до 2,6 десятин.
С ноября 1906 года берет отчет знаменитая аграрная реформа Петра Столыпина, которая дала мощный толчок к заселению Сибири. Огромная территория была присоединена к России еще в XVII веке, однако до конца XIX века ее заселяли в основном беглые крестьяне, казаки, староверы да ссыльные.
Проблему измельчения крестьянских наделов, обезземеливания части крестьян и нарастающей бедности могли изменить только смелые реформы. Новые законы правительства Столыпина заложили возможности для широкого переселения на окраины империи. Первыми переселенцами по этому закону в Сибирь стали крестьяне из Полтавской и Харьковской губерний.
Правительство ассигновало значительные средства на расходы по устройству переселенцев на новых местах, на их медицинское обслуживание и общественные нужды, на прокладку дорог. В результате только в 1906-1913 годах за Урал переселилось более 3 миллионов человек - почти столько же, сколько за предыдущие триста лет.
Семьям переселенцев предоставлялся льготный железнодорожный проезд с багажом, для них даже разработали специальные вагоны, с торца которых имелись подсобные отсеки для перевозки скота и сельхозинвентаря. В советское время «столыпинские» вагоны приспособили для перевозки осужденных.
Основной поток переселенцев шел из Волынской, Гродненской, Харьковской, Киевской, Екатеринославской губерний - территории современных Украины и Белоруссии. Также активно в переселении участвовали жители Поволжья из Самарской и Саратовской губернии, крестьяне Центральной России из Тульской и Орловской губерний.
Земельные отношения в Сибири отличались от европейской части России - здесь никогда не было помещичьего землевладения и крепостного права. В основном пахотные земли принадлежали «кабинету», а крестьяне арендовали их у правительства и занимались общинным землепользованием.
Первые переселенцы встретились с непривычными климатическими и погодными условиями - крестьяне из южных губерний ранее не сталкивались с ранними заморозками, а также нередкими для Сибири летними засухами, которые имеют обыкновение повторяться каждые четыре года. В результате примерно каждый десятый переселенец вернулся в родные места.
Центром района крестьянских переселений стал Алтайский округ, который составлял до 1906 личную собственность царствующего императора и состоял в ведении Кабинета Его Величества. Принятым по инициативе Столыпина указом 16 сентября 1906 Николай II повелел передать все свободные земли округа для устройства малоземельных крестьян.
В Алтайский округ на тот момент входили территории современных Алтайского края, Кемеровской, Новосибирской, Томской областей, Республики Алтай и Хакасии. Здесь крестьяне получили 25 миллионов десятин «кабинетских земель», в округе с невероятной быстротой стали расти города. Основанный в 1895 году Новониколаевск (Новосибирск) к 1914 году насчитывал около 100 тысяч жителей.
Сибирские масло и сыр мгновенно прославились по всей Европе - если в 1897 году на территории округа работали 51 маслозавод, то в 1913 году их стало более 4 тысяч. К этому времени Сибирь заняла лидирующее положение среди стран-экспортеров сливочного масла, ежегодно продавая более 62 тысяч тонн на заграничные рынки.
В то время крестьяне Барабинской степи говорили так: «Селись - где хочешь, живи - где знаешь, паши - где лучше, паси - где любче, коси - где густо, лесуй - где пушно».
Плодородная земля, обширные пастбища привели к появлению крепких хозяйств, которые были большой редкостью в Центральной России. Так, крестьянин Сорокин в деревне Карасук имел запасы хлеба до 100 тысяч пудов и 8 тысяч голов скота, а его состояние оценивалось в 1 миллион рублей.
столыпин крестьянский община хозяйство
В Сибирь русское население проникло ещё задолго до Ермаковой экспедиции (1581-1584). Сюда шли люди промысловые, охотники, а позднее и беглый люд, среди которого было немало образованных, культурных людей, стремящихся служить просвещению народа. К этим людям относятся и декабристы.
Другие факторы, способствующие освоению Сибири: чиновники, остающиеся в Сибири по месту службы; сюда направлялись правительством крестьяне на строительство гор, крепостей, открытие рудников и приисков. К середине XIX века в Сибири насчитывалось уже около 1 млн. русских жителей.
После реформы 1861 года переселение крестьян в Сибирь не поощрялось, так как помещики лишались дешевой рабочей силы. Материалы из архива говорят о том, что обратившимся в 1889 году с просьбой о переселении 15-ти крестьянским хозяйствам Корсуньского уезда Сибирской губернии правительство по прошествию двух лет ответило отказом. Тогда крестьяне сами уходили по краткосрочным паспортам, но правительство не оказывало никакой помощи переселенцам. Но активным фактором переселения стало строительство Транссибирской железнодорожной магистрали. Так, в 1893 году в Сибирь прибыло 56 тысяч человек, а в 1895 - уже 107 тысяч. Именно в месте пересечения железнодорожных путей и возник город Новониколаевск, ныне Новосибирск.
В 1910 году премьер - министр Столыпин вместе с министром земледелия, управляющим Крестьянским и Дворянским банками, своей правой рукой А.В. Кривошеиным объезжают землеустроительные районы Западной Сибири и Поволжья, согласно Указу от 19 сентября 1906 года лучшая часть земельного запаса Западной Сибири - земли кабинета его Императорского величества - поступила под переселение крестьян Европейской России. Отдача от выезда главы правительства «на места» была быстрой и конкретной, что характерно для Столыпина вообще и даже теперь применяется у нашего правительства.
«Одно из следствий поездки - увеличение ввоза из-за границы улучшенных пород скота и птицы, содействие возведению новых жилищ и хозяйственных построек путём льготного или бесплатного отпуска материалов. Резкий рост по стране сельскохозяйственных курсов (число их слушателей с 1906 по 1914 год возросло в 31,2 раза) оживил работу земских агрономов и резко поднял общественную значительность профессии, начали создаваться новые сельскохозяйственные институты, проводиться ежегодные слёты сельских хозяев по губерниям».
Столыпин и Кривошеин не меньше самих переселенцев «дивились и радовались их привольной, здоровой, удачной жизни на новых местах, их добротным сёлам, даже целым городам, где три года назад не было ни человека.… И это лишь за четыре начальных года, когда сбор хлеба поднялся до 4-х миллиардов пудов».
Столыпин ставит и решает триединую техническую задачу по обеспечению успеха этой политики: организация местного землеустройства, прокладка железных и грунтовых дорог, подготовка для переселенцев достойного приема.
«Нельзя бросать переселенцев где-нибудь в тайге без денежной помощи на произвол судьбы, но нельзя и принимать всюду на казенный паек переселенческие земли … Переселение должно сохранить главное свое драгоценное свойство - естественного процесса в русской народной жизни». 31
В 1910 году начался массовый выпуск так называемых «столыпинских вагонов». От обычных они отличались тем, что задняя их часть представляла собой помещение во всю ширину вагона, которое предназначалось для крестьянского скота и инвентаря.
«Что касается переселенцев, то революция 1905 года, показавшая помещикам политическое пробуждение крестьянства, заставила их немножечко «приоткрыть клапан» и, вместо прежних помех переселению, постараться «разрядить» атмосферу в России, постараться сбыть побольше беспокойных крестьян в Сибирь».
По столыпинской реформе крестьяне стали получать денежную компенсацию за свой надел при выходе из общины, но народники, эсеры, кадеты скептически восприняли идею массового переселения, были за сохранение общины, так как им было удобнее распространять революционные идеи среди неимущих крестьян. Удвоив буквально за несколько лет население Сибири, Столыпин обеспечил прочное её закрепление за Российской державой.
«С резким увеличением потока переселенцев доля на душу сократилась уже до 12 десятин. Земельные ресурсы быстро таяли, новосёлам старались дать землю получше за счёт местного населения. Всё это не могло не отразиться на отношениях старожилов и новосёлов.
Однако последним всё же разрешали селиться, пока земли хватало и для тех, и для других. Отдавая себе отчёт в больших материальных затратах на реформу, Столыпин понимал, что необходим баланс государственных и личных интересов. Он был уверен, что призыв к крестьянам переселяться во имя государственной целесообразности не найдёт отклика в их сердцах, если они не увидят в этом вполне ощутимую пользу себе и своим потомкам».
Первые годы переселенцы жили в землянках, многим это не понравилось, так как была распространена молва о том, как просто разбогатеть в сказочно богатой Сибири. Но когда действительность становилась совершенно иной, легковерные быстро разочаровывались и устремлялись назад. Также сыграл свою роль и неурожай 1911 года. Но это не даёт права говорить так: «Колоссальный процент возвращавшихся переселенцев, доходивший, как, например, в неурожайном 1911 году, до 64%, свидетельствует о крахе столыпинской реформы».
Но некоторые крестьяне возвращались назад, в центр России (уехало 3 млн., вернулось 2 млн.), пополняя тем самым ряды городского или сельского пролетариата.
Значительный всплеск в 1910 и 1911 годах возвращенцев объясняется тем, что соответствующие службы не успевали найти лавине переселенцев изученные места.
Но среди переселенцев и местного населения были противоречия и на религиозной основе: старожилы - староверы, новосёлы - государственная, никонианская религия, причём староверы часто не посещают церковь, новосёлам она необходима.
В 1910 году в Сибири построено 48 церквей и 98 школ. Но Столыпин считает, что этого недостаточно для расширения строительства. Смешанные браки между старыми и новыми жителями не допускались и были крайне редки. Это лишало молодую семью помощи на обзаведение хозяйством, но, в дальнейшем, спасло от раскулачивания.
Столыпин хотел понять, почему люди возвращаются, и пришёл к выводу о необходимости внесения в переселенческую политику ряда серьёзных поправок и уточнений. С неохотой шли переселенцы в тайгу, зато на Алтай было настоящее паломничество.
Будучи принципиальным сторонником частной собственности и категорически отвергая общину, Столыпин, тем не менее, считал, что на этапе массового переселения самым важным является скорейшее включение в хозяйственный оборот всех переселенцев, а так же развитие инфраструктуры - строительство дорог и тому подобное.
Пореформенные переселенцы, у которых деды, отцы или они сами переселились в Сибирь со второй половины ХIХ в. из самых разных мест Европейской части России, в отличие от старожилов, как правило, помнят о местах выхода своих предков, вплоть до названия уезда или села. Более того, эта память нередко сохранялась в названии новых селений или их частей – улиц, концов, краев: д. Виленка – из Виленской губернии, Казанка – из Казанской, Виленский и Витебский края в с. Новиковка Асиновского района и т.д. Например, д. Сухарева близ с. Петухово, по рассказам жителей, была основана в конце ХIХ в. выходцами из д. Сухаревой Уфимской губернии. Потомки поляков и белорусов из д. Кудрово Томского района. 1975 г. Фото Бардиной П.Е. Изучение топонимики дает богатый материал не только о коренных обитателях мест, но и по истории более позднего заселения. Например, в книге Флигинских Н.И. (2011, с. 23-82) приведено немало примеров по истории названий переселенческих поселков Зырянского района. Так д. Яранка, возникшая в начале ХХ в., была названа в память о реке Ярань Яранского уезда Вятской губернии, откуда были родом переселенцы (Там же, с. 82). Село Иловка, впервые упоминается в 1852 г. и названо так крестьянами переселенцами из с. Иловка Бирючинского уезда Воронежской губернии (Там же, с. 39). Село Дубровка Зырянского района, основанное в 1852 г. переселенцами из Калужской губернии, первоначально называлось деревней Калуцкой (Там же, с. 35). Село Берлинка основано в 1890-х гг. переселенцами из Курской и Пензенской губерний (Там же, с. 27). В селе Зырянском одна из частей села называлась Хохловкой, так как была заселена переселенцами с Украины (Там же, с. 77). Село Вамбалы, Линда, Березовка, д. Слободинка были основаны в начале ХХ в. эстонскими переселенцами (Там же, с.29, 66). Хутор Петрашкевича и Адолькин высел основаны поляком Петрашкевичем в начале ХХ в. (Там же, с. 23, 61). Латышка Брокан Ю.А., 1899 г.р. – жительница д. Реженки Томского района. 1975 г. Фото Бардиной П.Е. С 1864 по 1914 гг. в Сибирь переселилось 3 687 тысяч человек (Русские старожилы, 1973, с. 125), среди которых преобладали (80,9 %) выходцы из южной России (История Сибири, 1968, т. 3, с. 23). В Томскую губернию за эти годы переселились выходцы из Курской, Тамбовской, Орловской, Тульской, Рязанской, Полтавской, Черниговской, Харьковской, Воронежской и других губерний (Соловьева Е.И., 1981, с. 84; Лебедева А.А., 1974, с. 204). Кроме русских в числе переселенцев были украинцы и белорусы, внесшие свою лепту в формирование современного облика сибиряка. В пределах Томской области больше всего переселенцев осело в центральных районах, где население в начале ХХ в. на 70-90 % состояло из переселенцев (Александровский М.Г., 1925, с.72-85). Пригородный томский район со старожильческими селениями, кроме Нижнего Притомья, сравнительно мало был затронут этим движением, еще меньше оно коснулось отдаленного и сурового Нарымского края. Многие из потомков переселенцев вспоминают рассказы предков, как ходили ходоками и выбирали место для переселения, что «ехали на вольные земли, при царе», когда разрешили ехать, давали ссуды на обзаведение, как рассказывали, что в Сибири калачи на березах растут и пр. При всей пестроте переселявшихся они нередко составляли компактные группы выходцев из одних мест, селившихся или отдельными поселками, или улицами – концами в селениях старожилов. Например, в с. Баткат Шегарского района наряду со старожилами жили тамбовские, курские, смоленские и витебские переселенцы (Сафьянова А.В., 1979, с. 28). Нередко в соседних селениях жили выходцы из разных мест, например, в с. Ново-Кусково и Митрофановке Зырянского района поселились воронежские переселенцы, в д. Дубровке – калужские, в д. Мишутино – пензенские, а в д. Казанке – из Казанской губернии (Сафьянова А.В.. 1979, с. 28). По нашим материалам, в селениях Нижнего Притомья в конце ХIХ – первой половине ХХ вв. был очень смешанный состав жителей, куда входили русские старожилы, старообрядцы, пореформенные переселенцы - русские, белорусы, украинцы, поляки, латыши и др. Среди жителей были потомки крещеных и обрусевших коренных народов, которых называли ясашными и помнили, что их в царскую армию не брали, и татары - мусульмане (Бардина П.Е., 2000, с. 47-50). При этом нередко происходило перемещение жителей в пределах одного региона. В Кижировском выселке (д.Кижирово), возникшем в конце ХIХ в., к началу ХХ в. жили старожилы и переселенцы «со всех концов империи, даже из далекой Варшавской губернии» (Бузанова В.А., 2000, с. 57). Деревня Песочная была основана в 1882 г. переселенцами из Елгайской и Богородской волостей Томского уезда, и название свое получила, скорее всего, в память о деревне Песочно-Горельской, из которой было большинство жителей (Бузанова В.А., 2000, с. 457). По рассказам жителей (МЭЭ МГС, 1996 – 2003, сборы П.Е. Бардиной) и опубликованным данным (Гончарова Т.А.. 2006; Бузанова В.А., 1996) так примерно выглядел состав населения Притомья и прилегающих территорий в первой половине ХХ в. Состав населения: Белобородово – русские старожилы и переселенцы. Больше-Брагино – русские старожилы, в основном Брагины. Виленка – переселенцы, преимущественно белорусы и поляки из Виленской губернии. Витебский – латыши. Владимировка – белорусы. Горбуново – ясашные (крещеные томские татары) и русские старожилы. Гродненка (Датковка) – переселенцы поляки, русские и латыши. Было 2 кладбища – православное и католическое. Дубровка – в основном переселенцы белорусы. Жуково – русские старожилы. Заимки (Устинова, Щеглова, Гужихина, Юрьева, Мясникова и др.) недалеко от д. Ольго-Сапеженки – староверы. Иглаково – старожилы, в основном - Иглаковы. Иштан Нагорный – русские старожилы. Кижирово – преимущественно старожилы, есть переселенцы. Киргизка – в основном русские старожилы, часть – переселенцы. Козюлино – русские старожилы, переселенцы, потомки ясашных из д. Горбуново. Конинино – русские старожилы и переселенцы, есть белорусы. Кривошеино – русские старожилы, много Кривошеиных. Кудрово – русские старожилы, переселенцы, белорусы, поляки. Было 2 кладбища – православное и католическое «польское» кладбище. Кузовлево – русские старожилы, переселенцы, с середины ХХ в. - белорусы, чуваши и др. Луговая – татары-мусульмане и русские старожилы. Было два кладбища – русское и татарское. Малиновка – «одни поляки жили». Михайловка Шегарского района – «хохлы и минцы». Мостовка – переселенцы русские и белорусы. Наумовка – в основном русские переселенцы и старожилы, «даже, кажется, украинцев не было», был один поляк Мусялов Осип. Ново-Киевка – переселенцы украинцы и белорусы. Ново-Рождественка – преимущественно переселенцы украинцы. Ольго-Сапеженка (Силантьевка) – русские переселенцы, старообрядцы, белорусы, украинцы. Орловка – русские старожилы и переселенцы, есть украинцы. Песочная – переселенцы и старожилы. Петропавловка – «разный народ, и хохлы, и русские, и поляки»; русские старожилы, вятские переселенцы. Покровка – «всякие жили», русские переселенцы, староверы, белорусы, поляки. Попадейкино – старожилы, в основном Попадейкины. Постниково – в основном старожилы, много было Постниковых. Позднее (с середины ХХ в.?) – немцы, чуваши, мордва, литовцы. Пушкарево – русские старожилы. Реженка – латыши. Салтанаково – обские татары. Семиозерки - преимущественно староверы, есть переселенцы. Спасское (рядом с Троицком) – переселенцы. Троицк – в основном переселенцы. Успенка – русские переселенцы, белорусы. Чернильщиково – преимущественно старожилы, частично переселенцы. Большинство из этих селений в настоящее время исчезло, а жители переселились в крупные селения и города Томской области. Латышская деревня Реженка Томского района. 1975 г. Фото Бардиной П.Е. Наиболее смешанный состав населения был в крупном поселке судоремонтников – Самусьском Затоне, как говорили «народ наездной». Там жили русские старожилы, выехавшие из соседних старожильческих селений (из Брагино, Кижирово, Кривошеино, Поздняково, Трубачево и др.), русские переселенцы с Вятской губернии (специалисты – водники, капитаны) и других мест, староверы из Семиозерок и лесных заимок, татары – мусульмане из д. Луговой, потомки обрусевших ясашных из д. Горбуновой, потомки украинских, белорусских и польских, латышских переселенцев из окрестных селений. В годы ВОВ в п. Самусь и окрестные селения были сосланы семьи немцев из Поволжья. Язык и самосознание. При первых контактах между старожилами и переселенцами в первую очередь обращалось внимание на различия в языке и одежде. По мнению старожилов, «их, россейских, бывало не поймешь, чё говорят». «У них разговор другой» - говорили об украинцах. «Вятские были со своим наречием». За особенности говора одних переселенцев называли «цовокалками», другие - «чёкали», «чёкалки». Старожилка Литусова (Кривошеина) Н.Е., 1910 г.р. из д. Жуковой Кривошеинского района вспоминала: «Наши говорили «чаво», только двое «чёкали». В языке обрусевших потомков украинцев и белорусов сохранялись некоторые слова из языка предков: «ганок» - крыльцо; «праник» - валек; «рубец» - рубель; «богатка» - цветок; «фортка» - калитка; «опричь» - отдельно; «рошина» - закваска; «полевка» - суп; «исты» - есть; «дробинка» - лестница; «добре» - хорошо; «була» вместо «была»; «у мэнэ, у тэбэ» - у меня, у тебя; гарна дивчина; батька, хата, робить, крычыт и др. (МЭЭ МГС, 1996-2003). Большая часть этих слов без перевода понятна окружающему русскому населению. Потомки белорусов и украинцев очень часто записывались и считали себя русскими. Так житель п. Самусь Хорошавцев Я.Н., 1926 г.р., (родился в Ново-Рождественке) вспоминал, что родители дома между собой говорили по-украински, а записывались русскими. Сам он уже не знает украинский язык и считает себя русским (МЭЭ МГС, 2000, тет.1, лист 28). Жительница п. Самусь Богданова (Повалкович) О.К., 1928 г.р., родилась в д. Мостовке, деды приехали из Виленской губернии. Пишется белоруской, говорит по-русски без акцента, вспоминает, что из родственников, «из наших», пишутся кто - русским, кто – белорусом (МЭЭ МГС, 2000, тетр. 1, лист 47). Воронецкая (Усова) Е.Ф., 1926 г.р., родилась в д. Ново-Киевке Кривошеинского р-на, себя считает русской, дед и бабушка по отцу были украинцами, жила в детстве с бабушкой в д. Михайловке среди украинцев, знает несколько слов из украинского языка. По матери дед и бабушка были из русских старожилов - Поздняковы (МЭЭ МГС, 1997, тетр. 1, лист 23). Еще один рассказ от Еремкиной Мальвины Игнатьевны, 1900 г.р., пишется и себя считает русской, а предки были поляки. Она родилась в д. Силантьевке, родители приехали из «какой-то Волоковыльской области». Сначала послали ходоков – два брата съездили в Сибирь, облюбовали место в тайге, затем переселились. В этой деревне было много поляков, даже больше, чем русских, все из одного места переселились (МЭЭ ТГУ, 1976, тетр. 1, лист 28). Иногда вырисовываются довольно сложные схемы смешанных браков, возможные, наверное, только в наших сибирских условиях, при совместном проживании народов многих национальностей. Так у Чиблиса Н.Ф., 1944 г.р., поляка, родители переселились в пос. Самусь из с. Белосток Кривошеинского р-на, где «всё село было из поляков», и его предки приехали туда «еще при царе» (МЭЭ МГС, 2003, тетр. 1, лист 12). Сам он польский язык знает плохо, но пишется и считает себя поляком, мать была полячкой, одна бабушка была русской, а дед - литовцем. У Нестеровой (Чащиной) Ф.Г., 1925 г.р., дед по отцу был русский из Вятки, а по матери – поляки с непривычными именами: дед - Симонович Альфонс, мать – Мальвина Альфонсовна. Себя Ф.Г. считает русской. В похозяйственных книгах сельских советов жителей, чаще всего даже без спроса, записывали русскими, а иногда, например, в д. Кудрово, Скутель в одной книге был записан русским, в другой – поляком. Одежда. Крестьяне Орловской губернии. Нач. ХХ века. На женщине - характерный для Южной России костюм с паневой. Наиболее заметными различия между старожилами и переселенцами были в одежде. Старожилы, особенно в пригородных томских селениях, в конце ХIХ – начале ХХ в. сравнительно мало выращивали лен и коноплю, в основном только на нитки для плетения сетей, и практически не ткали, имея возможность купить готовые ткани и готовую одежду в городе Томске. Одежда переселенцев отличалась от одежды старожилов преобладанием домотканой одежды, наличием вышитых изделий, особыми видами верхней одежды из шерстяной домотканины, наличием лаптей и пр. Нередко старожилы приобретали или обменивали на продукты красивые тканые изделия, вышивку для мужских рубах и вышитые полотенца у «россейских мастериц». Известный писатель Г.И. Успенский, занятый в 1888 - 1889 гг. делами по обустройству переселенцев в Сибири, метко подметил отличия во внешнем облике томских сибиряков и курских переселенцев. Он писал: «…если вы видите на работе человека высокого роста, в картузе, красной рубахе, черных плисовых или розовых ситцевых штанах и кожаной обуви – это сибиряк. Если же перед вами … маленький человечек, всегда без шапки, всегда в белой домотканой рубахе и вообще весь одетый, обутый и обмотанный в продукты всякого рода растительности: лык, мочал, пеньки, - то это наш курский» (Успенский Г.И., 1952, т. ХI, с. 81). Преобладание у переселенцев домотканой холщевой одежды в некоторой степени было связано и с экономическими трудностями первых лет переселения, когда они «копили деньги» на хозяйственное обзаведение. Однако, как показали исследования историков (Горюшкин Л.М., Миненко Н.А., 1984, с. 147), состав переселенцев был очень неоднородным, и далеко не все из них были бедняками. Среди переселенцев было много деятельных, предприимчивых людей, которые перед переселением выбирали место, ходили ходоками, имели средства для первого обзаведения, за счет продажи своего имущества на месте выхода, или зарабатывали средства, нанимаясь в работники к старожилам. (Григорьев В.Н., 1885, с. 4-5). 4. Белорусское коромысло. С. Мельниково Шегарского района. 1975 г. Фото Бардиной П.Е. Исследователи также отмечали, что с прибытием переселенцев увеличились площади посевов льна, ими были привезены семена льна лучшего качества (Бородкина М., 1927, с. 5; Кауфман А.А., 1892, с. 37). У переселенцев была более развита техника ткачества – шире холст за счет применения более широких берд, которые они привозили с собой, применялось узорное и бранное тканье, тогда как у старожилов ткали узкий холст и белые бранные скатерти с одним утком. Выращивание, обработка льна и ручное ткачество было очень трудоемким делом, поэтому среди переселенцев бытовало мнение, что одежду из покупных тканей «носят только лентяи», которые не хотят выращивать лен. Устойчиво сохранялись различия между старожилами и переселенцами в орудиях труда по обработке волокнистых растений. Преобладающие лопатообразные прялки сосуществовали с южнорусскими гребнями. Даже в одной семье свекровь могла чесать лен на гребне, а сноха – на горизонтальной щетке, как была приучена у своих родителей из старожилов (Бардина П.Е., 2009 а, с. 115). При перемотке пряжи у старожилов использовались более длинные мотовила, чем у переселенцев. Дело в том, что длина мотовила или тальки определяла количество пряжи в мотке, и в Европейских губерниях строго регламентировалась помещиками, хотя и не везде была одинаковой (Лебедева Н.И., 1956, с. 491). А в Сибири такой регламентации не было, и размеры мотовила определяли индивидуально, по размаху рук хозяйки для удобства перемотки пряжи (Бардина П.Е., 2009 а, с. 116). В письмах переселенцы писали о том, какую одежду носят в Сибири и что нужно взять с собой. В письме, опубликованном в работе Григорьева В.Н. (1885, с. 189), из Бийского округа сообщается: «…Бабьи обряды: в платках ходят, в ковегах, в пальтах; сощуны [шушуны?] не нужны здесь, их не носят, запанья тоже. Юбки по две возьмите с собой, а остальные, какие получше, продавайте; башмаки свои захватывайти; аршин по 5 сукна захватите…захватывайте с собой гребенок, гребней, захватывайте свои берды». Гребни и гребенки (с короткой ручкой) для чесания льна и берда для ткацкого стана были большой ценностью в хозяйстве, поэтому их велели брать с собой при переселении. Дело в том, что эти орудия труда для обработки льна и ткачества были довольно сложны в изготовлении и требовали особой породы дерева. Разные группы русского населения Томского края особенно колоритно отражала верхняя одежда, в которой проводили большую часть времени года на виду односельчан и при поездках в город. Сибиряка-старожила нарымских селений можно было узнать по пестрой собачьей дохе, таким же огромным рукавицам – лохмашкам, шапке и добротным кожаным чиркам. На томиче старожиле, по описанию одного наблюдателя начала ХХ в., наиболее типичной была такая одежда: «…черная овчинная шуба-барнаулка, серая шапка-татарка, бледно-розовые пимы с кирпично-красной зубчатой каемкой» (Алтайский Б., 1906, с. 64). Одежда разных групп переселенцев также различалась и между собой в зависимости от мест выхода. Своеобразие одежды переселенцев отмечала Е. Орлова (1926, с. 202): «…мелькают пестрые паневы и вышитые рубахи из-под желтых дубленых полушубков. Это не сибирская серость – пензенские переселяются». Комплекс русской женской одежды из рубахи и поневы считается исследователями более древним по сравнению с комплексом из рубахи и сарафана, но к концу ХIХ в. поневы были распространены только южнорусских губерниях (Лебедева Н.И., Маслова Г.С., 1967, с. 212-213). Переселенцами из этих губерний понева была принесена и в Сибирь, но распространения здесь практически не получила. Сам термин «понева» у старожилов Томского края был известен не только как название широкой юбки, но и в качестве бранного слова «Ах, ты, понява!» (Словарь, 1975, ч.2, с. 105-106). Подобное же значение этот термин имел в севернорусских губерниях и в Приуралье, где также не был распространен комплекс с поневой (Маслова Г.С., Станюкович Т.В., 1960, с. 103; Даль В.И., 1994, т. 3, с. 750). По-видимому, этот термин попал в разряд бранных слов потому, что понева, несмотря на богатую орнаментацию ткани, имела простейший покрой и, с точки зрения носителей другой одежды, придавала фигуре мешковатость и неуклюжесть, тем более, что ее носили, подтыкая подол за пояс. По этой причине комплекс с поневой не получил распространения в Сибири даже у самих переселенцев. Старожилы вспоминают, что переселенцы приехали в лаптях, носили холщевые вышитые рубахи и рассказывали, что у них стариков хоронили только в холщевой одежде (МЭЭ ТГУ, 1975, тетр. 1, лист 25, д. Кудрово). При дальнейшем совместном проживании отличия в одежде довольно быстро сглаживались, причем чаще всего переселенцы переходили на сибирскую одежду – парочки из кофты и юбки, кожаную обувь, меховую верхнюю одежду и пр. В 1914 г. М.В. Красноженова (1914, с. 67) отмечала, что в д. Покровке Томской губернии переселенки еще носят сарафаны с белыми рукавами, а молодежь начинает одеваться как сибиряки. Но и переселенцы оказывали влияние на одежду старожилов. Под влиянием переселенцев у старожилов стали популярными вышитые и тканые с узорами изделия – мужские рубахи, полотенца, скатерти и др. В целом, в обеспечении себя одеждой, в обработке растительных материалов для одежды и обуви у старожилов и переселенцев в Томском крае при общерусской и общеславянской общности имелись некоторые различия в уровне развития ткачества, в орудиях труда и степени освоения местных материалов. Для старожилов было характерно сохранение некоторых архаичных приемов и орудий труда при одновременном исчезновении самих традиций ручного ткачества Переселенцы принесли новые областные различия в орудиях труда, сложные виды ткачества, самопрялки и развитый опыт льноводства. (Бардина П.Е, 2009 а, с. 111 – 131). Более устойчиво, вплоть до середины ХХ в., сохранялось своеобразие в одежде и внешнем облике у старообрядцев: ношение бороды и рубахи навыпуск, подвязанные тканым поясом, у мужчин, головной убор, сарафаны и рубахи у женщин, сохранение домотканой одежды. Таким образом, в первой четверти ХХ в. во многих томских селениях уже по внешнему облику жителей можно было «прочитать» историю формирования его жителей. 6. Дом переселенцев, с плетнем. Д. Кудрово Томского района. 1975 г. Фото Бардиной П.Е. Отличия в одежде со временем исчезали, тогда как языковые особенности устойчиво сохранялись и поддерживали память о предках. В зависимости от мест выхода и некоторых языковых и бытовых особенностей распространены были взаимные прозвища и незлобливые поддевки: старожилов переселенцы называли чалдонами, украинцев все называли хохлами, переселенцев из Воронежской губернии – воронами, вятских – синекафтанниками, «вятскими лаптями», русских – кацапами, старообрядцев – кержаками. Старожилы называли переселенцев лапотниками, новиками и россейскими, как будто забыв, что их предки тоже переселились из России. Однако при этом старожилы считали себя чисто русскими, а о переселенцах говорили «Он обрусел теперь», если тот перенимал сибирские обычаи (Андреев Я., 1860, № 52). При этом, по многим воспоминаниям, выходцы из разных мест жили между собой дружно, «ворота никогда не запирали», замков не было, «прутик воткнешь и уходишь по воду на речку, никто чужой не зайдет». Даже представители разных конфессий (православные и католики) благополучно уживались друг с другом. Например, в Гродненке, по рассказам, «русские свою Пасху справляли, а поляки – свою, в другое время». Были даже смешанные семьи, например, у Хрулева П.В., 1013 г.р., русского православного, деды приехали в Сибирь из России, жил в д. Ольго-Сапеженке, жена была польская католичка Амалия Станиславовна Скирюха из Гродненки. Она ездила молиться в Томск в католический костел. А дома праздновали и её католическую Пасху, и православную (МЭЭ МГС, 1999, тетр.1, лист 56). Переселенцы 10 29
Истинными сибирскими старожилами считаются "чалдоны" (чолдоны, челдоны), потомки засельщиков новых земель, первопроходцы. Все еще идет спор о значении этого слова. Но, видимо,самое правильное: в 19 веке в северной части Енисейской губернии этим словом определялся "люд неуемный, бродячий, без привычки к насиженному месту, промышлявший охотой,рыбалкой, диковатый на вид ". Почти все первые заселенцы были из северных областей России. В исторической литературе старожилами называли тех, кто проживал в Сибири к 1861 году, к началу широкого добровольческого переселения бывших крепостных крестьян центральной России Но во второй половине 19 века старожилами называли уже тех, кто прожил 25 и более лет. За четверть века переселенец "вживался " в образ старожила, терял связь с родными краями, через детей роднился со старожилами, а дети уже считали себя сибиряками и о родне отцов уже знали понаслышке. По сибирским понятиям наиболее важной была связь через "могилки ". За 25- 30 лет родственники переселенцев находили вечный приют на сибирской земле.
Как крестьяне определяли район переселения? Исследования показали, что были ходоки 61%
по письмам 19%
по рассказам 17%
наобум 3%.
Путь до Енисейской губернии занимал от 3-7 месяцев. Иногда останавливались на зиму. Деньги были у крестьянина от продажи дома. скота. Иногда шли "Христовым именем " от города к городу. Шли в сутки по 35-40 верст. Шли крупными партиями по 60 - 100 семей. Шли до намеченной губернии, а потом расходились по уездам, селениям.
Только в 1893 году правительство стало выдавать ссуды на обзаведение хозяйства до 100 рублей. Новоселенцы старались устроиться на жительство в старожильческих селениях. где можно было купить:
лошадь 2 80 - 100 руб.
корова 17- 30
телега и сани 40 - 50
борона 3 - 5
утварь домашняя 30 - 40.
Облегчало положение, что в первые 3 года переселенцы освобождались от государственной повинности, и на 50% в следующие 3 года. Но сносно жили лишь хорошие. трудолюбивые хозяева.
В последней четверти 19 века стали ограничивать прием переселенцев. Причина: утеснение земельных владений, угроза уменьшения наделов сыновей, достигших 17 лет. И большинство переселенцев вынуждено было осваивать новые селения в подтаежной зоне. Часть крестьяян (10 - 18 %) вернулись на прежнее место жительства.
Правительство увеличило льготные ссуды до 200 - 400 рублей. Ввелись льготные железнодорожные тарифы:
Воронеж -Красноярск 5.7 руб.
Одесса - Красноярск 7,4.
Для переселенцев стали открывать больницы, бесплатные столовые, строить школы.
Переселенцеское движение дало мощный импульс сельскому хозяйству и промышленности Сибири. Стремительно увеличилось население городов и селений к началу 20 века.
Сибирь стала обустраиваться.
Библиотека Москвы.....
Во второй половине девятнадцатого века, после отмены крепостного права, крестьяне России, обезземеленные в результате реформы, или продавшие свои земельные наделы, имели возможность, в поисках лучшей доли, отправиться на окраины страны. Много было не занятых, свободных земель за Уралом, в Сибири. Собирали ходоков и отправляли за каменный пояс разузнать, разведать есть ли землица там, можно ли на ней хлебопашествовать. Выбирали от общества самых смелых, дотошных и мудрых, поживших на свете, крепких духом и телом, стариков. Шли они в лапотках, в холщовых по колена рубахах, с котомкой за плечами. И год и два уходили на этот поиск. Снимались крестьяне с насиженных мест и отправлялись хоть в разведанные, но неизвестные места.
После продолжительного и мучительного путешествия переселенцы оказывались в Сибири, в ближайшей к каменному поясу, Томской губернии. В отличие от истощенных и малоурожайных наделов в центральной части России, здесь они могли занять до сих пор не обрабатываемые, густо заросшие травой поля. На первых порах, добравшись до Бийского уезда, переселенцы останавливались в селах, расположенных неподалеку от города. Жители этих сел, приехавшие сюда раньше, неохотно принимали новых поселенцев. Освоенные ими земли под пашню и выпаса для скота, позволяли им жить безбедно и продолжать расширять земельные наделы. Приехавшие переселенцы вели поиск не занятых земель.
Так в семидесятых годах прошлого века, в селах Смоленского уезда - Камышинке, Сычёвке, Новотырышкино, появились переселенцы из Ярославской и Владимирской губерний.
Это были многочисленные семьи Вязниковых, Копыловых, Скосыревых, Пастуховых. Все они на новом месте получили маленькие наделы неудобных и малопригодных для пашни земель. Тутошние жители считали себя хозяевами. «Наши предки, - говорили они, - еще при царице Екатерине, земли эти заняли». Жители, мы, что ни на есть коренные. Хмурясь, злобились на незваных гостей, что пожаловали из-за Каменного Пояса, оседали на недальних землях, основывали поселения. Им-то препоны чинили, вместо помощи. В страдную пору принимали поденщиками за медные гроши, да пустыми щами потчевали. Это принудило приехавших поселенцев отправиться дальше на поиски не занятых, свободных земель. Так они оказались в горном крае и обосновали село Усть-Муту в двенадцати километрах от села Черный Ануй.
Просвещение в стародавние времена в России заключалось в приобщении к чтению церковных книг, других, светских не было. Никон, только что, ставши патриархом - главой православной русской церкви решил исправить ошибки, вкравшиеся в церковные книги. Ошибки были не очень существенные, как, например, при написании имени Христа в книгах писалось Исус, а следовало писать Иисус, при складывании пальцев руки для свершения символа крещения было из двух сложенных вместе перстов, а следовало из трех. Эти ошибки допустили переписчики книг. Церковники противились тому, чтобы люди носили платье нового, европейского покроя, брили бороды. Таких людей называли беззаконниками, отступниками, величайшими грешниками, достойными отлучения от церкви, по указанию Никона стали исправлять ошибки, заново переписывать церковные книги. В 1655 году была напечатана первая исправленная книга "Служебник церковный". Еще в 1654 году церковный Собор утвердил устранение ошибок.
Не согласившиеся с решением Собора, не захотевшие даже читать безбожную книгу "Служебник церковный", почли, что православная вера погибла. Они называли себя староверами, не ходили в те церкви, в которых справлялась служба по новым книгам, не желали пить, есть с никонианами из одной посуды.
Церковный раскол положил начало ухода староверцев из мира (общества) в отдаленные места, труднодоступные, в леса, где устраивали скиты, создавали монастыри. Покидали насиженные и обжитые места, уходили в Вернее Заволжье. В заволжском Верховье Русь исстари уселась по лесам и болотам. Туда еще не проникло никонианство. По большим и малым рекам, по реке Керженец понаставили поселений, монастырей, скитов. Судя по выговору и наречиям, там сохранились древние русичи, свято хранящие православную веру. Однако и сюда проникали никонианцы. Отсюда они русичи, православные старообрядцы уходили на восток, за Каменный Пояс.
В восемнадцатом веке они появились в предгорьях Алтая, искали Беловодье, сохранив в душе чувство веры, и благочестие. В восемнадцатом веке старообрядцы с Керженца устраивали скиты по рекам Чарышу, Куяче, Аную.
Еще до приезда Вязниковых и других новоселов в Усть-Муте появились старообрядцы. Считая себя праведными поклонниками истинного бога, с большим упорством соблюдали каноны религиозных обрядов. Отличались они воздержанием и аскетизмом в быту. Безделье и ничегонеделание осуждалось. Они не признавали стремление официальной церкви обогатиться, завладеть землями, поддерживать единовластие самодержавия. Были против того, чтобы дворяне, князья передавали земельные участки, свои вотчины "на помин души" монастырям, церковным общинам. По их мнению, церковь не должна обогащаться, ее служители главное внимание должны уделять верующей пастве, отдавать время молению, чтению псалмов, праведному труду.
Преклонение перед всевышним, раскаяние и очищение души нужно производить в уединении, в обособлении от мира. В одиночестве, сокровеннее молитва, душевнее обращение к богу, открытее страдания страждущего. Старообрядцы упорно трудились, возделывали пашню, содержали скот, возводили дома.
Первым в долине по реке Ануй появился Пастухов Каллистрат. Он приступил к строительству избы для_жилья.. К выбранному месту подвозил срубленные тут же неподалеку на склоне горы, лиственные деревья. Из них складывал сруб. Первоначально, опасаясь местных г/ аборигенов, приезжавших со своих стойбищ посмотреть, чем он занят, Каллистрат на ночь уезжал через гору в село Белый Ануй. На следующий день приезжал и видел: сруб разобран, бревна растащены в разные стороны. Собрав сруб и добавив к нему еще два-три бревна, на ночь уезжал. Так продолжалось до тех пор, пока строительство избы не было закончено полностью.
Затем к нему добавились новые поселенцы, Снегиревы, Рехтины, Фефеловы, Гладковы - это были старообрядцы. Они поставили добротные дома из кондового лиственного леса. По устройству домов, образу жизни, верхней одежде, обуви можно было видеть, что прибыли раскольники из-за Урала, из верхнего русского Заволжья. Там издавна считалась Русь, где русичи кормились трудом да умом. Мужики ходили летом в сапогах, зимой - в валяных катах
Верхнее Заволжье славилось густыми лесами, где были размещены малые поселения, застроенные пятистенниками. Земли были подзолистые и малоурожайные, хлеба на целый год не хватало. Не пошли мужики в другие места кормиться топором, а занимались рукоделием у себя дома. Бондарные работы - кадки, ушаты, ведра, лопаты, ковши, короба, ложки. Транспортный товар - телеги, сани, колеса - все это делалось умельцами лесного края и по рекам вывозилось на продажу. Среди этих лесов не мало было раскольников-старообрядцев по скитам и общинам, приютившим религиозных страдальцев. Вместе с крестьянскими семьями, наслышанными о земельном приволье в Сибири, перебирались туда и сторонники старообрядства.
Выработанный вековой опыт преодолевать трудности и невзгоды, помогли приезжим людям быстро приспособиться к новым условиям. Народ смышленый и досужий по большим ручьям устанавливали мельничные колеса, дикий камень обращали в жернова. Свято блюли приехавшие и пришедшие на новые места законы православия и старообрядчества. В каждом старообрядческом доме отводилась небольшая комната для моления. В ней вывешивались иконы, устанавливались подсвечники для свеч, устраивались полочки для богослужебных книг. Эта комната с единственным небольшим окном тщательно отделывалась, постоянно содержалась в чистоте и опрятности. В ней не ставились столы и лавки, молебны совершались коленопреклоненно.
Несказанно рады были переселенцы природным богатствам нового места. Не тронутые плугом, или сохой пахотные земли. Разнотравье на покосах, усыпанные цветами луга и выпаса для скота. Обилие рыбы в реках и ручьях, склоны гор покрыты лесом и кустарником. Правда, непривычны были для россиян крутые косогоры каменистых гор, бурные потоки рек, местами узкие ущелья между гор.
Ко всему не обычному люди привыкали, без устали благоустраивали жизнь. Строили дома, распахивали поля, выращивали хлеба, огородные культуры. Научились использовать съедобные растения дикой природы, заготавливали кедровый орех, ставили пасеки. Посевы льна и конопли давали семена и волокно. Из семян получали растительное масло, волокно использовалось для прядения и ткачества. Вытканное полотно шло на одежду и хозяйственные нужды. Вытканные
холсты отбеливали под яркими лучами солнца по весне, расстилая их на выбившейся траве. Красили, используя местные красители: кору деревьев, кустарников, стебли, ягоды и корни растений, обрели опыт закреплять краски.
Нет подлинных сведений о том, в какой Российской губернии проживали Вязниковы до переселения их в Сибирь. Сама фамилия отличается от тех, наиболее распространенных фамилий, образованных от имен, профессий, названий населенных пунктов и других наименований. В прошлом столетии обычно на обращение "Чей же ты будешь?" мужчины отвечали, например "Афанасьев сын Иванов", так понятие сын Иванов постепенно превратилось в постоянную фамилию для последующих потомков. Прозвища, метко отражавшие какие-то, качества человека, закреплялись за ним, его потомством, как фамилия.
Вместе с Вязниковыми из России в Сибирь перебрались Скосыревы. Все мужчины, которых я знал лично, отличались горделивостью, твердостью характера, неуступчивостью. Возможно, эта фамилия произошла от слова - скосырь. В давние времена на Руси слово скосырь означало щеголь, а позднее к этому прибавилось понятие надменный, недоступный, нагловатый человек.
Состоявшие в родстве с Вязниковыми Копыловы переселились вместе с ними на Алтай. На моей памяти дед Степан, проживший около ста лет, был непревзойденным мастером делать телеги, сани, кошевы и другой немудреный инвентарь. Видимо он унаследовал это умение от родителя и деда. В верхнем Заволжье, откуда предполагается, они выехали, такое мастерство не только было в почете, но и кормило семью мастера. Об этом крае пишет писатель прошлого века П. И. Мельников: " леса заволжанина кормят. Смолу с дегтем сидит, сани, кошевы делает, а заплатив попенные, рубит лес в казенных дачах. Бревна, брусья, шесты, дрючки, слеги и всякий другой лесной товар -везет на базар, на ближнюю пристань на Волге. Живет заволжанин хоть в труде, да достатке. " Фамилию свою Копыловы унаследовали от деревенского прозвища копыл - деталь от кошевы или саней.
Как объяснить происхождение фамилии Вязниковы? Тот же писатель в своей книге "В лесах" написал:"В лесистом Верхнем Заволжье земля холодна, неродима, своего хлеба мужику разве до масленой хватит, и то в урожайный год. Как ни бейся на надельной полосе, сколько страды над ней не принимай, круглый год трудовым хлебом себя не прокормишь. Другой на месте заволжанина давно бы с голода помер, но он не лежебок, человек досужий. Чего земля не дала, умением за дело взяться берет. Не побрел заволжский мужик на заработки в чужедальнюю сторону, как сосед его вязниковец, что с пуговками, с тесемочками и другим товаром кустарного промысла шагает на край света семье хлеб добывать. Не побрел заволжанин по белу свету плотничать, на реке, Волге бурлачить. И дома сумел он принять за выгодный промысел..."
Географическое понятие вязниковец наводит на мысль о том, что это географическое название послужило основой для образования фамилии. В современной Владимирской области расположены два небольших, но древних города Вязники и Ново Вязники. Фамилия Вязниковы созвучно с названием городов.
Предположительно в 70-х годах вместе с немногими соседями Вязниковы двинулись в путь из Заволжья в Сибирь. Собрали небогатый скарб, инструменты по плотничному делу, непортящиеся в пути продукты. Что можно продать продали на месте, заранее заготовленный промыслом ходовой товар на базаре. Накопленные и вырученные от продаж трудовые деньги, крепко завязав, упрятали куда подальше. Заготовили то, что можно было использовать в пути на питание. Попрощались с остающимися сельчанами, усердно помолились Николаю-Угоднику, своему заступнику, покровителю и отправились в путь.
Добрались до г. Нижнего Новгорода речным путем от него поездом по железке до города Арзамас, затем на Казань, Екатеринбург, Курган, Петропавловск, Омск, Ново-Николаевск, Барнаул. Здесь заканчивался железнодорожный путь. До Бийска рельсы еще не были проложены.
Проезжая по просторам Сибири, выбравшиеся из лесных, часто заболоченных мест,
переселенцы дивились необычному пейзажу. Удивлялись сухости климата, казавшейся
необозримой степи. В сердце закрадывалось сомнение в полезности предпринятого переезда. Как
можно в сухой безводной степи жить? Из чего построить жилье, как содержать скот, выращивать
хлебушко? С грустью вспоминали родные места. В разговорах проскальзывали нотки сожаления и раскаяния.
Много часов кряду движется поезд по одноколейному пути и не пересек ни одной речки, ли одного ручейка. Не видно ни деревьев, ни кустарников. Редко в отдалении маячат небольшие березовые колки, а теплый ветерок колышет волнами степные ковыльные растения.
На шестые сутки езды на поезде, переехав по мосту большую реку, приехали в Барнаул.
Осмотрелись. Станция на холмистом, песчаном возвышении. Внизу город, а за ним на высоком яру сосновый бор. За рекой, которую только что переехали, просторная пойма и луга.
Побывали в торговых рядах, на торговой площади. Увидели товар совсем не тот, каким торгуют в России. Удивились, увидев мешки, насыпанные до верху, отборной, крупной, что горох, пшеницей. Пудов по шесть будет каждый куль. Многие продают выделанную кожу, крепкую, скрипучую в руках. Нигде ни увидели в продаже лаптей. Видно не в моде они здесь. Продаются телеги, сани, дуги, хомуты. Возвращались на станцию в приподнятом настроении: жить здесь можно, надо поскорее добраться до места и браться за дело. Проходя мимо большого кафедрального, выполненного из камня, собора, приостановились, поснимали шапчонки, перекрестившись, низко поклонились. Благодарили Николая-заступника за удачное путешествие, прося дальнейшего заступничества.
Решили продолжать путь до Бийска своим ходом. В торговых рядах долго присматривались к лошадям. Осматривали ноги, копыта} подняв верхнюю губу, рассматривали зубы, определяли в каком возрасте, не стара ли, неожиданно взмахивали рукой перед глазами, не слепая ли. Наконец, лошадь была куплена, телега и упряжь тоже. Небольшую поклажу погрузили на телегу, посадили детей и отправились в путь.
Труден был путь, люди устали от бездомной путевой жизни. Всматриваясь в жизнь местных людей, находили, что жить можно. Радовали взор сосновые леса, перемежающиеся с просторными открытыми полянами, плодородные черноземы, высокие травы. С высоких холмов открывался вид поймы большой реки Оби, величаво катящей крутые волны. Белесый простор высокого неба, опирающегося на далекий горизонт. Около дороги встречались большие полосы крестьянских посевов, отливающие изумрудом еще не зреющих хлебов. Шли крестьяне рядом с полосой, проводили раскрытой рукой по макушкам стеблей, цокали языком, восхищались. Не видели они на своей родине таких больших полей под хлебом, не видели такого обильного солнца над ним.
Местами останавливались на дневку, добывали пропитание, ловили в реке рыбу. На прежнем месте жительства рыболовство было жизненно необходимым занятием. Умели ловить, умели готовить рыболовные снасти. Этот опыт пригодился теперь и спасал людей от голодания. Через две недели с увала путники увидели г. Бийск. Бийский уезд, куда они переселялись, был обширным. Местные власти определили для поселения Смоленскую волость. Скорее хотелось добраться до конечного пункта.
Опять в путь. Переправились через две реки: Бию и Катунь. Первым на пути село Катунское, вторым - Смоленское. Большое богатое село, застроенное хорошими домами, здесь волостное управление. На горизонте просматриваются горы, начались холмистые предгорья. В разгар лета прибыли в село Сычевку, в котором местными властями предписывалось разместить новоселов. Село расположено на берегу реки Песчаная. Место понравилось новоселам. В этой деревне, переехавшие из России Вязниковы осели ненадолго. Эта деревенька была основана крестьянами, отселившимися от села Смоленское. Когда-то Смоленское считалось пограничным селом. В нем селились семьи солдат, служивших в Бийской крепости. Свое название, оно получило от иконы Смоленской Богоматери, которой священнослужитель благославлял солдат, отправляющихся в боевой поход. Всем хороша была Сычевка: тучные земли, равнинные луга, хорошие пастбища. Неподалеку на горизбнте виднелись горы, они манили людей своей неизвестностью. Увеличивалось население Сычевки. Семьи старожилов разрастались, из них выделялись молодые, им тоже требовались земельные наделы. Лучшие земли община отводила для старожилов.
Семья Ефима и Дарьи Вязниковых жили в большой избе, крытой дранью. Скот содержали в пригонах и хлевах. Хлева строили из таловых кольев, оплетали их прутьями, обмазывали глиной, свежим коровяком1," огораживали плетнем. Такие постройки не долговечны, требуют постоянного ремонта и обновления. Поблизости не было леса, не из чего строить, нечем зимой топить печи. Зима-то здесь сибирская с крепкими морозами и частыми метелями-вьюгами.
Каждую зиму из горной местности проезжали через село мужики, чтобы купить в степи хлеб, зерно, холст, хозяйственный инвентарь, да мало ли что надо горному жителю. Из бесед с ними сычевцы узнавали о жизни в горах. И все более склонялись к тому, чтобы самим переехать на новое место жительства. Хлеб выращивать, скота разводить там можно. Лес растет повсеместно. Для людей не так давно покинувшим лесные места России, увидеть неподалеку лес было неистребимым желанием.
Ефим и Дарья долго колебались. Уж слишком не привычны для них горы. Как по ним можно проехать, не перевернув телегу и поклажу на ней? А можно ли среди гор посеять и вырастить хлеб? А пасти скот на горах, растеряешь его.
Если не уезжать, оставаться на месте, надо строить новый большой дом. Старшие сыновья уже в таком возрасте, что время самим заводить семьи. Поразмыслив, решились переезжать. К переезду подготовились: насыпали в мешки семенного зерна пшеницы, ржи, ячменя, намололи муки. Запасли продукты питания - насушили сухарей, напекли хлебов. Изготовили прочные сани, а на них поставили плетеные короба.
В конце зимы 1900 года отправились в путь. Из Сычевки продвигаясь вверх по течению реки Песчаной, доехали до села Карпово. Затем по малообжитым местам через сёла: Чегон, Черный Ануй и далее по Яконурской степи до Кырлыкского перевала, спустившись с которого, достигли села Абай. Долина реки Абай просторна, за рекой луга. По весне склоны гор, обращенные к солнцу, быстро освободились от снега, сбежавшего с них ручьями. Однако зеленая трава на них долго не появлялась, морозные ночи задерживали развитие растений.
За рекой на лугах и болотах талая вода разливалась по низинам, образуя озера и озерки. Появились перелетные птицы. То серые журавли, высоко поднимая ноги, бродят, выискивая зазевавшуюся рыбешку. То их собрат журавль-красавка гордо вздымает свою головку, украшенную ниже глаз белыми перьями. Над луговинами быстро со свистом пролетают утки-кряквы, чирки-свистуны, красноголовые нырки. Богата и разнообразна пернатая рать. Украшением птичьего мира является лебедь-кликун, останавливающийся здесь на кормежку и короткий отдых. На еще не просветлевшей воде, на фоне пожухлой прошлогодней растительности, проплывают белые, как будто, только что вымытые, с блестящими черными клювами, большие птицы. Это лебеди.
Великолепие природы, живописные пейзажи, возможность заняться строительством жилья, разведением домашнего скота, дружелюбие местных жителей - все привлекало приехавших. Расспрашивали сельчан о посевах хлебов, об огородничестве. Не очень утруждали себя абайцы хлебопашеством. Больше уповали на разведение скота, а хлеб привозили со степи, или из Уймонской долины. Поздние весенние заморозки задерживали, а то вовсе губили посевы. В первую весну Вязниковы посеяли три десятины, привезенными со степи семенами пшеницы и ярицы. Хлеб не вызрел, погубили заморозки. Не понравились высокогорные степи не пригодные для выращивания пшеницы, огородных культур.
Переехали в Усть-Муту. Поля еще не тронуты плугом, земли целинные, не истощенные. Здесь хоть не так как в Сычевке, но все-таки зерновые вырастают и успевают вызревать.
Речная долина по Аную по-своему красива и привлекательна. Она не широка, окружена горами. С ранней весны и до осени заречная гора украшается цветами полевых трав и кустарников. Со склона горы сбегают узкие полосы щебенчатых гряд камня. Под защитой этих гряд и вдоль их обильно растет рододендрон. Местные жители зовут его маральником. В конце апреля и начале мая бутоны этого кустарника раскрываются яркими розовыми цветами. Целая гора цветов возвышается над селом. Особенно красива она в утренние часы весеннего дня. Солнце, поднявшееся над горизонтом, первыми своими лучами заставляет искриться капельки росы на лепестках цветов, усиливая их розовую яркость. Кажется, вся гора мерцает маленькими огоньками. Отцветает маральник, появляются соцветия бутонов бадана, можжевельника, шиповника. В ложбинах между склонами расцветают огоньки (жарки), пионы (маралий корень). И так все лето до самой осени.
Луг в пойме реки Ануй покрывается желтыми лютиками, цветущей мать-и-мачехой, одуванчиками, конским щавелем, заячьими пучками. На возвышении, на увале еще больше и ярче-краски цветущих растений.
Берега реки дали приют раскидистым ветвям тальника, черемухи и боярки. Эти деревья украшали пейзаж белым цветением, а по осени полезными ягодами.
Это место привлекало людей удобством рельефа. К Аную стекали из окрестных логов небольшие речушки - Келей, Диктень, Марчита. По средине небольшой долины возвышался холм. В окрестных логах росли лиственные леса, местами березняки. В речках водилась рыба, а в леса.\ промысловые звери, птицы. В те времена рано по утру, или на склоне дня, выйдя из дома можно было услышать, доносившийся с горы рев марала или козла - курана, а весной токование тетеревов. На закате лета, ранней осенью над долиной раздавались клики журавлей. Они летели свое# незримой дорогой с милого севера, давшего им потомство, на спасительный от стужи юг. Полутораметровым размахом крыльев обмахивали они болотные травы, на прилегающих к реке бугорках, приземляясь на кормежку и отдых. Просторная луговина вся занималась прилетевшими птицами.
Первой весной, получив надел земли, вспахали пашню и посеяли четыре десятины ячменя я десятину пшеницы, семенами, купленными у жителей Черного Ануя. Занялись строительством, л течение года поставили две избы: одну в деревне, другую в местечке Марчитенок, на заимке.
Старший сын Егор женился, дочь Мавра вышла замуж, зять Петр Сидорович помогал строить. Возмужали сыновья, Иван, Хрисан, подростками стали Гавриил, Ефрем. В полуверсте от заимки рос хороший строительный лес - лиственница в возрасте 80-лет. Валили деревья, готовили из них бревна и вывозили к месту строительства. Петр и Хрисан распиливали бревна на плахи доски, тес, столярные работы выполнял отец Ефим. Невысокого роста, широкоплечий, с острыми голубыми глазами. По складу характера это был человек очень подвижный, неуемный. Торопливые движения и сообразительность позволяли ему много сделать. Требовательным и строгим был к сыновьям. Все работы начинались рано утром и заканчивались вечером. Об этой черте его характера, его главенствующей роли в ведении хозяйства и налаживании быта, рассказывал зять - муж Мавры Петр Яковлев. Расторопность тестя была видна во всем. Он не терпел лени и медлительности. Его распоряжения выполнялись без возражения и бегом не только подростками, но и взрослыми.
Старший сын, - говорит Петр Сидорович, - запросился идти в отдел. Отец ему говорит: «Многого из хозяйства тебе выделить не можем, а с малым как ты будешь жить, ни поле вспахать, ни избу поставить». Вот поставим большой дом для всех, начнем дома ставить всем сыновьям,; первый дом поставим тебе - старшему из братьев. Егор согласился и не заводил речь об отделе.
Дружная,-большая семья^прердолевая трудности и лишения, упорно работала, обустраивав свою крестьянскую жизнь. Трудностей было много - не хватало лошадей, чтобы ускорить вывоз леса на строительство дома. Подряжались выполнить любые работы у соседей, только бы заработать деньги, или взять лошадь на два - три дня работы. Требовалось подновлять одежду, обувь, на это шли кожи, овчины, выделанные в домашних условиях.
В течение двух лет заготовили все для строительства дома и амбаров. Лес, уложили на слеги для просушки, напилили досок, теса, обрезного леса и тоже уложили в клетки сушить, приготовили материалы на столярные работы. Только на третий год наняли плотников ставить дом. Они возвели его быстро. Крестовый дом получился большой, под тесовой крышей - шатром, с большими светлыми окнами, украшенными ставнями и нарядными наличниками. Верх окон выполнен полукругом. Под домом просторный подвал. Не одни Вязниковы ставили дома в Усть-Муте. Приехавшие переселенцы не могли купить какое-то жилище, его просто не было. Брались за строительство. Многие торопливо ставили избу, покрытую корой лиственницы на два ската, не имея ни сил, ни средств на строительство дома. Другие возводили хорошие дома. Братья, Шестаковы, Шипулины, Шадрин Филимон, Черемнов Ефим построили крестовые дома с надворными постройками. Особенно выделялся дом Немцева, который жил состоятельно, занимался извозом, вел торговлю. Дом возвышался на пригорке в центре села, стоял на высоком фундаменте, блестел остекленной верандой, раскрашенными наличниками окон и фигурно изготовленной из жести дымовор трубой над крышей, В годы раскулачивания этот дом был разобрн и вывезен в село.Солонешное. Центральное село района к которому относилась в то время Усть-Муга.
Старообрядцы, укоренившиеся в селе, приступили к строительству молельного дома. Признавая излишествам, украшении церкви ненужными, не угодными богу, возвели простой храм, покрытый тесом на два ската. Над храмом возвышался крест.
Православные, при участии Черноануйской церковной общины тоже построили церковь, поставив ее на самом видном месте, на возвышении в центре села. Она хоть и выгодно отличалась от старообрядческой церкви и своей колокольней, и колокольным звоном и своим возвышением на высоком фундаменте, но не выглядела богатым храмом господним.
В небольшом селе две церкви. Они в какой-то мере удовлетворяли духовные запросы населения, влияли на формирование человеческой морали и нравственности. Обращаясь к богу в молитвах и покаяниях, прихожане ограждали себя от греховных бесчестных поступков в быту и в жизни. Не позволяли бесчинств в обществе, во взаимоотношениях с соседями и людьми вообще.
Здешним жителям не очень известны были законы государственной власти, а вера в бога, совесть держали людей в чести и праведности. Превыше всего в людях ценились совесть, порядочность, честность. Если кто-нибудь из сельчан утрачивал эти качества, он терял уважение сельчан, не приходил на сходы, не обращался с просьбами и жалобами, подвергался осмеянию. Только труд был постоянной заботой жителей этого края. Возделывание поля, уход за скотом, охота на промысловую дичь, благоустройство усадьбы, заготовка диких плодов и ягод - все это постоянно на свежем воздухе, в окружении первозданной природы. Летом благоухающей медоносными травами, зимой бодрящей легким морозцем - позволяли человеку быть здоровым телом и духом.
Вольная жизнь, стремление отыскать лучшие места для приложения своих сил, делали поселенцев смелыми, непоседливыми, удачливыми. Церковные законы-ревнителей старой веры запрещали курить табак, выпивать спиртное, пить и есть из одной посуды с "мирскими". Соблюдение опрятности и чистоты в быту каждодневно действовало на здоровье, укрепляло его, позволяло вырастать могучим натурам. Старовер не пил вина, не курил табаку, чай пил только из корней целебных трав. Маралий корень, бадан, красный и золотой корень, кипрей придавали чаю ароматную крепость и целебную силу. Люди сразу обратили внимание на блестящие крупные темно-зеленые листья бадана. Они растут кучно, образуя развесистые бордюры на выступах скал и камней. Из черных прошлогодних листьев стали готовить чай. Отмоют в холодной воде, в закрытой посуде с добавлением меда томят, высушивают. Хранят в плотном мешочке в сухом месте. Бадан обладает вяжущим противовоспалительным свойством. Порошком из корня можно засыпать раны.
Историки, побывавшие на Алтае в прошлые времена и познакомившиеся с русскими жителями пишут: "Здесь в горах, в окружении могучей и чистой природы, и человек должен вырастать на иных дрожжах. Население крупное, рослое, атлетического сложения".
Горы с их скалистыми защитами невеяьно-внушали им бесстрашие, смелость, отвагу. Лишь горный климат и привольная жизнь, которым не известна безысходная гнетущая нужда, могут создавать таких молодцов.
Такими натурами в Усть-Муте были: Рехтины Кондратий, Василий, Кондратий младший, Силантий, Фефеловы Гавриил, Леонтий, Михаил, Снегиревы, Гуляевы и другие.
Бывало летом на праздничных сходках, на полянке, молодые парни и мужики затевали игры в лапту, борьбу на поясах. Никто не мог одолеть Рехтина Силантия. Он, взявшись за пояс обеими руками, отрывал противника от земли и укладывал его на лопатки, при этом бережно, чтобы не покалечить смельчака.
Сельчане не помнят случаев вражды, недоброжелательности, неуважительного отношения между людьми на религиозной почве. Старообрядцы и мирские православные мирно уживались друг с другом, а взаимопомощь были явлениями частыми.
Мой отец и Василий Рехтин в одно время выделились из семей и стали хозяйствовать самостоятельно. Ни у одного из них не хватало лошадей, чтобы впрячь в плуг для пахоты. Они в течение двух лет объединялись, чтобы пахать поле весной и осенью.
К 1910 году семья Вязниковых завершила обустройство своего хозяйства. На главной улице села стоял крестовый дом, тут же в ограде, напротив входа в Дом просторная изба с русской печью и большим семейным столом. В этой избе выпекались хлебы, готовились обеды, здесь же Дарья Мироновна кормила многочисленную семью. В доме устраивали праздничные угощения и приемы
гостей. Усадьба была хорошо спланирована: дом фасадом выходил на улицу, в палисаднике цвели черемуха, маральник, акации, зеленело несколько Кедёрок. Вдоль ограды с соседом тянулись амбары. С южНой части стояли просторные" ворота, а неподалеку от них большое строение-завозня, куда зимой составлялись телеги, а летом сани, розвальни, кошевы, здесь же стояла жнейка-косилка, молотилка, веялка. С тыльной стороны усадьбы стояли дворы для скота, притоны, сенник для завоза кормов, а за всем этим огород. За огородом начинался выгон, простиравшийся до самых склонов горы.
Как и обещал Ефим Иванович, по соседству был построен небольшой пятистенный дом тоже с амбаром и надворными постройками. Сюда поселилась семья старшего сына Егора с женой, Верой. Часть неразделенной семьи, жила на заимке в местечке Марчитенок. Это в трех-четырех километрах от села. Там же была размещена пашня под посевы зерновых культур. Всей пахотной земли было гектаров десять. Высевали главным образом ячмень, имеющий более короткий вегетативный период, выспевающий до осенних заморозков. Высевали овёс, скороспелые сорта пшеницы. Иногда пшеница не успевала вызревать до заморозков, и тогда теряла хлебопекарные качества.
Близь заимки на склонах гор, в логах, на лесных полянах заготавливали сено. Небольшими полосками сеяли лен, коноплю. Неподалеку ставилась пасека. Пчел содержали в ульях-дуплянках, изготовленных из цельного дерева. Мед брали сотами. Применение медогонки и более высокой культуры содержания пчел не знали.
Как и все крестьяне этих мест, вели полунатуральное хозяйство. Изо льна и конопли получали волокно, пряли, ткали холсты, шили одежду. Содержали много овец. Шерсть шла на валяную обувь, теплую одежду. Выделывали овчины, вырабатывали кожу. Зимой, обозом выезжали в степь, везли туда овчины, кожу, шерсть - продавали, или обменивали на хлеб.
Годы шли, члены семьи росли, мужали. Увеличивалось хозяйство, возрастала потребность самостоятельном хозяйствовании. Стали думать, как бы увеличить доходы, побыстрее управляться крестьянскими работами. Купили хороший плуг № 4 с большим широким захватом и регулируемой глубиной вспашки. Теперь вспахать десятину земли на хороших лошадях, за один день ничего ж стоило. Купили простейшую молотилку, так называемую "Брызгалку". Четыре лошади приводили в движение привод, через вал вращательное движение передавалось на колесо-маховик, последние через трансмиссию вращал обмолачивающий барабан, на него подавались снопы. Обслуживающк рабочие должны были ручными граблями убирать вылетающую из молотилки солому. Обмолот. шел быстро. Темп этому процессу задавал молотильный агрегат. За день обмолачивалась такая скирда снопов, на обмолот которой цепами уходила бы не одна неделя тяжелого ручного труда.
Обмолотив свой хлеб, принимались обмолачивать скирды других хозяев, зарабатывая на этом какие-то деньги. Несколько позднее устроили двое вместительных саней, погружали на них агрегат со всей оснасткой и выезжали на заработки в степные села. Возвращались перед весной, привозили заработанное зерно, деньги.
Здесь же неподалеку на правом берегу р. Ануй, принялись возводить мельницу. Это место. было удобным для установления водяного колеса. Забор воды в канаву из реки брался в таком месте, где выпадали незамерзающие ключи, что исключало промерзание воды в канаве зимой. Мельница ставилась около проезжего тракта, по которому жители горных сел везли зерно, закупленное в степных, предгорных районах и могли его размолоть здесь. Мельницу строили в кооперации с мастером Мухортовым. Он выполнял самые ответственные работы по изготовлен\ю мельничных агрегатов. Было связано два колеса на общем валу. На одно падала вода и приводила его в движение. Оно называлось водяным колесом. Второе находилось в помещении и с помощ V передаточного устройства вращало подвижный жернов.
Братья Вязниковы навозили бревен, напилили досок, построили мельничное здание, к водяному колесу желоб, построили канаву, подготовили водозабор. Чтобы выполнить вс». всей оснасткой и выезжали на заработки в степные села. Возвращались перед весной, привозили заработанное зерно, деньги.
Однако эти заработки оставались сезонными. Выделывая кожи в домашних условиях, накопили опыт кустарного кожевенного производства. Принялись за строительство хоть и примитивного кожевенного завода. Построили помещение, в нем разместили большие чаны для вымочки кож. Установили ворот и вальцы, через которые протягивались кожи. К зданию примыкало помещение, в котором дробилось дубье. Здесь был установлен привод. Лошадь вращала привод. Эти приспособления облегчали неимоверно тяжелый физический труд, ускоряли процесс выработки кож. Завод поставили за селом в устье речки Марчиты, на полпути от дома до заимки.
Здесь же неподалеку, на правом берегу р. Ануй, принялись возводить мельницу. Это место было удобным для установления водяного колеса. Забор воды в канаву из реки брался в таком месте, где выпадали незамерзающие ключи, что исключало промерзание воды в канаве зимой. Мельница ставилась около проезжего тракта, по которому жители горных сел везли зерно, закупленное в степных, предгорных районах и могли его размолоть здесь. Мельницу строили в кооперации с мастером Мухортовым. Он выполнял самые ответственные работы по изготовлению мельничных агрегатов. Было связано два колеса на общем валу. На одно падала вода и приводила его в движение. Оно называлось водяным колесом. Второе находилось в помещении и с помощью передаточного устройства вращало подвижный жернов.
Братья Вязниковы навозили бревен, напилили досок, построили мельничное здание, подвели к водяному колесу желоб, построили канаву, подготовили водозабор. Чтобы выполнить все эти работы нужно было упорно и повседневно трудиться. Отдыхать, себе позволяли только по праздникам и воскресным дням.
Дружная большая семья, жила по раз заведенному распорядку. Четверо женатых братьев со своими семьями жили вместе. Старшая сноха Вера Кирилловна была наиболее авторитетной и уважаемой. Свекровь и она поддерживали порядок в этом многосемейном доме.
Много времени, сил и труда отнимали посевы, выращивание льна и конопли. Вытеребленный лен расстилался тонким слоем на заранее скошенном месте. Подсушенные стебли собирали в снопы, вывозили под навес. Обмолачивали семена, стебли мяли и, освободив от кострики, получали волокно. Коноплю высушивали в снопах, составленных в кучи, затем вымолачивали зерна и замачивали в воде на 10-12 дней. Для замачивания использовали углубленные и расширенные ключи, или тихие заводи в реке. Вымокшую коноплю высушивали и мяли. Из лучшей конопляной кудели пряли на холсты, а оставшуюся кудель расходовали на изготовление веревок. Детям, подросткам поручали охранять конопляные снопы от потравы воробьями. Охранники не столько отгоняли птиц" от конопляных куч, сколько сами набивали рты ароматными семенами.
Долгие зимние вечера женщины сидели за прялками и самопряхами пряли кудель. После масленой недели устанавливали кросна и ткали холсты. Мужчины заготавливали лес, ремонтировали и изготовляли новый инвентарь - грабли, вилы, телеги, сани.
Занятые постоянным крестьянским трудом, приспосабливая свое хозяйство к новым условиям, втягиваясь в процесс товарно-денежных отношений, усть-мутинцы не очень вникали в события жизни России. Хотя некоторые из них прошли службу в армии, поучаствовали в русско-японской войне, побывали в больших городах и дальних странах.
Тягостной была солдатская служба в армии. Прошли времена, когда она продолжалась 25 лет, но и семилетний срок немаленький. Очень нужны были в крестьянском хозяйстве крепкие мужские руки хозяина, ушедшего на службу в возрасте 24-х лет и оставившего жену с двумя, а то и тремя детыми.
Отношения между странами в начале XX века складывались в зависимости от развития экономического уклада. Капитализм господствовал повсеместно. В одних странах он уже достиг стадии империализма, а другие еще не избавились от феодальных пережитков. Опередившим странам казалось не трудным захватить территории, или выгодные рынки сбыта у других. Стали возникать военно-политические союзы. Германия, Австро-Венгрия, Турция составили один союз, Россия, Франция, Англия - другой. Наибольшую активность проявлял первый союз. Готовя войну между этими союзами, правительства быстро увеличивали свои вооружения, формировали большие армии.
Не избежали надвигавшегося лихолетья мои родственники и земляки.
Александр Иванович Скосырев, белоануец Ивлев служили в армии в то время, когда в 1904 году Япония напала на Россию, на Дальнем Востоке. Храбро сражался Александр Иванович, но не избежал плена. В сражении под Ляояном вместе с другими ранеными солдатами был пленен. После войны вернулся домой. Сметливый человек много увидел необычного в Японии. Рассказы удивляли не только ребятишек, любивших послушать его, но и взрослых.
Перед надвигавшейся империалистической войной из семьи Вязниковых были призваны в армию четверо братьев:
Вязников Егор Ефимович 1882 года рождения
Вязников Иван Ефимович
Вязников Хрисан Ефимович
Вязников Гавриил Ефимович
Гавриил призванный в армию был зачислен в гребную команду. Пройдя обучение, овладел не только строевыми навыками, но и умением вести за собой солдат в бою. На фронте сражался храбро. Был назначен командиром отделения, а затем получил в подчинение взвод. За участие в боевых действиях и личную храбрость получил два георгиевских креста.
В учебной команде нелегко было крестьянскому парню. Шагистике и строевым упражнениям уделялось большое внимание. Беспрекословному подчинению и выполнению команд унтер-офицера надо было привыкнуть. Ранний подъем в 6 часов, и поздний отбой казалось, удлиняли солдатский день, изматывали, однако и укрепляли, тренировали тело, приучали преодолевать трудности. Маршей, бросков скорым шагом и бегом было пре достаточно. Уже через три недели взвод учебной команды был представлен на смотр ротному командиру. Похвалы, однако, не заслужил - подвела не слаженность в выполнении строевых упражнений, неуклюжесть, отсутствие.выправки и подтянутости солдат. Занятия продолжались. Только через шесть месяцев, после экзаменов произвели выпуск. Нескольким выпускникам присвоили звание младшего унтер-офицера, а остальным только кандидата на младшего унтер-офицера.
Из пребывания в учебной команде вынес не только военные знания, но и убеждения в том, что к солдату надо относиться не только требовательно, но и гуманно, заботясь о его хорошем боевом настроении. Этими убеждениями руководствовался строя свои взаимоотношения с подчиненными" на фронте.
Когда начались революционные брожения среди солдат, взводный всегда был вмест* 4 «ими. Его выдвигали в различные солдатские комитеты.
Мой отец Хрисан Ефимович мало и неохотно рассказывал о своей службе в армии. Да и я еще был недостаточно зрелым, чтобы расспросить его. Его однополчанин, Белоануец ПаЖЪмов Никанор в беседе со мной делился воспоминаниями об отце и о себе.
Служили мы с ним в артиллерийской батарее гаубиц. Батарея передвигалась на конной тяге. Вместе с пушками следовали парные повозки, нагруженные ящиками со снарядами. На марше и в бою часто приходилось на руках вытаскивать застрявшие орудия и повозки со снарядами. Батарея имела отделение разведки, возглавляемое унтер-офицером. В него были зачислейь! наиболее сметливые, смелые и быстрые в движениях солдаты. Нас с Хриской зачислили в это отделение. Приходилось много и быстро передавать донесения о разведанных целях. Чтобы разведать цель, выполнить приказ командира батареи надо было близко подобраться к немцам, а иногда ползти по пластунски к ним в тыл. Если командир спрашивал, кто пойдет добровольцем, мы с твоим отцом вызывались идти первыми. Надеялись друг на друга, крепко по-солдатски дружили. Если удавалось разведать позицию немцев, расположение артиллерии противника, скопление солдат на подходе к позиции и своевременно сообщить командованию на батарею, то получали благодарности и награды.
Батарея, в которой служили сибиряки, входила в состав 1 -й армии, которая в начале войны была не полностью укомплектованной и, не закончив сосредоточения, начала продвижение в Восточную Пруссию. Подошедшие Дивизии без промедления вступили в военные действия против Восьмой германской армии и разбили ее. Успех, однако, не был развит. И русская Армия была вытеснена из.Восточной Пруссии в районы Мазурских озер. Оборонительные бои в районе Мазурских озер были тяжелыми и кровопролитными. Русские войска удерживали позиции без достаточного обеспечения снарядами, патронами, вспомогательными средствами. Командующие Армиями генералы Самсонов, Ранненкампф руководили войсками не согласованно и бездарно. Стойкое сопротивление русских солдат спасало от разгрома союзников на Западном фронте.
О службе в армии, участии в первой империалистической войне, о солдатских подвигах Хрисана и Гавриила сохранились кое-какие сведения. Эти сведения были бы объемными, если бы их документы, боевые награды не были изъяты во время репрессий и арестов в печально известном тридцать седьмом году. Испуганные гонениями, бесконечными угрозами родственники и близкие им люди не смели хранить документы, записать на бумагу рассказы о пребывании на войне, о политических событиях того времени.
Егор Ефимович и Иван Ефимович - русские солдаты сложили свои головы на поле военной брани между государствами разных союзов, о которых они не имели никакого представления. Погибли в числе тех миллионов, не вернувшихся с войны, о которых неизвестно где покоится их прах, да были ли они преданы земле, как истинные христиане, погребенные под крестом, или свалены в общую кучу, зарытые землей. Уходя на службу царю и отечеству, уходя на войну, оставили дома, семьи, жен, матерей, детей, молящих бога о сохранении жизни, защитникам родины. Судьба неумолима - защитники гибнут.
Загрузка...