Труд имеет принципиальное значение для социальной жизни человека. Ведь большая часть человеческой жизни тратится на труд. А потому это естественно, что правильное воззрение на него и его осуществление особенно интересует христианина.
Однако чтобы правильно взглянуть на труд и понять особую важность христианского представления о нем, необходимо совершить краткий экскурс в дохристианскую историю мира. В частности, необходимо взглянуть, как смотрели на труд в языческом мире и как в ветхозаветном, который готовил явление Церкви Христовой.
Языческий мир, в котором распространилось христианство, в целом не был положительно настроен по отношению к труду. В древнегреческом языке синонимом труда было страдание. Так подчеркивается его болезненный и принудительный характер. А потому считалось, что труд подходит лишь для рабов, а не для свободных граждан. И как слова, и как понятия работа и рабство непосредственно связаны друг с другом. Работа полагается рабам. Работа же является и основным признаком рабства. Аналогичная связь и между понятиями πόνος (труд, мучение, страдание - прим. пер.) и μόχθος (тяжелый труд, страдание, мука - прим. пер.) и соответствующими определениями πονηρός (дурной, скверный, бесчестный - прим. пер.) и μοχθηρός (жалкий, негодный, порочный - прим. пер.). Πόνος (страдание) это прежде всего труд. Да и μόχθος это труд или тяжелый труд. Человек, занятый трудом, и, особенно тяжелым физическим трудом, это «πονηρός» и «μοχθηρός» (т.е. дурной, жалкий, порочный - прим. пер.). Эти определения до сих пор имеют отрицательный смысл (в новогреч. яз. - прим. пер.). Даже так называемые «демиурги» (ремесленники, мастеровые - прим. пер.), то есть те, кто работали на дем, а не на себя, не пользовались в древнегреческом обществе особенным почетом.
И то положительное восприятие, которое, как видим, культивируется в демократической Греции, равно, как и отдельные голоса, осуждавшие лень и восхвалявшие труд, были не в силах изменить общее отрицательное к нему отношение. Труд связывается с принуждением. Свободные и власть имущие заставляют рабов и неимущих трудиться ради удовлетворения своих потребностей и реализации своих стремлений.
Подобные воззрения на труд бытовали и в римском мире. За исключением земледелия и военного искусства, необходимых для римлян, всякий ручной труд считался уделом рабов. «Купцы и наемники принципиально не допускались к управлению государством. Достойными свободного человека считались лишь те профессии, которые не ставили в качестве цели зарабатывание денег. Достойными уважения считались врачи, архитекторы и учителя, которые получали не жалование, а вознаграждение».
В отличие от языческого мира, Ветхий Завет смотрит на труд положительно. Сам Бог является Творцом мира. Одна из заповедей Десятисловия рекомендует труд и одновременно устанавливает один день в неделю в качестве выходного. Часто в Ветхом Завете восхваляется труд и порицается леность. Трудом человек подражает Богу и участвует в его творчестве. Конечно, труд связан со страданием. Но тяжелый труд появляется после отступничества от Бога. Труд в раю сладости после грехопадения превращается в изнуряющую борьбу за выживание.
Как послание любви, Евангелие поставляет труд в перспективу любви. Забота Бога о человека - это постоянный труд. Отец мой доныне делает (букв. трудится - прим. пер.), —говорит Христос, — и я делаю. Христос даже работает плотником. И к христианам обращен призыв работать «не ради пищи тленной, но пищи, пребывающей в жизнь вечную». Таким образом, труд поставляется в зависимость от цели существования человека, которой является его совершенствование в любви по образу Бога любви. Гневно осуждая фессалоникийских бездельников, которые не работали, но наблюдали за другими, Апостол Павел пишет: Кто не работает, тот да не ест. Сам он, как нам известно, по профессии был изготовителем палаток и обслуживал не только свои потребности, но и потребности своих спутников: «Нуждам моим и [нуждам] бывших при мне послужили руки мои сии». Он особо увещевает христиан трудиться честно своими руками, чтобы быть в состоянии помочь нуждающимся. Точно такой же дух мы обнаруживаем и в послеапостольских христианских общинах.
Как это и было естественно, языческое общество с трудом могло принять христианскую точку зрения. Известный философ и противник христианства Цельс в конце второго века иронизировал над проповедниками христианства, за то что те обращаются к простым людям и ремесленникам. Да и вообще языческая интеллигенция презирала труд и ремесленников. Христиане же напротив, почитали не только труд и трудящихся, но и презираемых рабов, называя их братьями.
Конечно, не человек существует ради труда, но труд ради человека. Адам, пишет Афанасий Великий, был создан не для того, чтобы трудиться, но, в первую очередь, для того, чтобы быть человеком, а потом уже он получил заповедь трудиться. Так труд, не будучи причиной существования человека, составляет основную функцию его жизни и способствует почтительному к нему отношению. Леность есть повод для греха. Как для любого человека ежедневно необходима пища, так ему необходим и посильный труд.
Ценность труда подчеркивало и монашество. Показательно, что необходимым трудиться с самого начала считали христианские отшельники, а затем и монахи в скитах и общежительных монастырях. В то время, как на Востоке труд оставался подчиненным аскезе и молитве, на Западе он постепенно был помещен подле молитвы и выдвинулся, благодаря принципу «ora et labora» (молись и трудись).
По замечанию Василия Великого, труд не должен быть направлен на стяжание богатства, но на упражнение в любви. Кто может трудиться, должен помогать нуждающимся. Кто же не хочет трудиться, не достоин даже и пропитания. Целью труда должно быть не наше эго, но ближний. Труд не должен быть удовлетворением личных потребностей, но исполнением заповеди о любви: удовлетворение потребностей нуждающихся: «Целью же каждого в труде должно быть служение нуждающимся, а не своим собственным потребностям». Тот, кто заботится о самом себе, взращивает себялюбие. Тот, кто заботится об исполнении заповеди о любви, являет свой христолюбивый и братолюбивый настрой. Итак, когда человек трудится для ближнего, то он, с одной стороны, избегает страсти себялюбия, а с другой, откликается на заповедь о братолюбии, которую благословил дать Христос, говоря: «так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне».
Эгоизм и братолюбие составляют два различных полюса, которые соответственно и определяют все поведение человека. Эгоизм заставляет человека избирать для себя в качестве цели жизни и поведения собственное эго. Альтруизм открывает человека его ближнему. Эгоист не в состоянии полюбить. Альтруист это человек любви. Эгоизм и альтруизм не ограничиваются отдельными моментами или проявлениями со стороны человека, но ими пропитана вся его жизнь. А потому особое значением имеет тот факт, каким из этих двух полюсов будет руководствоваться человек.
Каждому естественно любить самого себя. А потому эгоизм или себялюбие считается само собой разумеющимся. Однако эгоизм приводит к противоречию по отношению к ближнему. Так он сталкивается с альтруизмом. Как и с другой стороны, альтруизм отодвигает на задний план личную выгоду. Так он сталкивается с эгоизмом. А поскольку человеку трудно отодвинуть свою выгоду на задний план, он обычно приносит альтруизм в жертву на алтарь эгоизма.
В частности, в сфере труда эгоизм проявляется в стремлении к личной выгоде. Выгода является основным мотивом. Без нее на человека нападает лень. В Церкви желание выгоды не осуждается, но переносится на другой уровень. На уровень, установленный Христом: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут». Сокровище для неба собирается не на небе, а на земле. И труд ради него связан с ежедневным трудом или профессиональной деятельностью человека. Вед труд охватывает значительную часть человеческой жизни. И дух, которым руководствуется человек в процессе труда, является выражением и отпечатком всей его личности.
Когда человек ограничивается временным, когда весь его интерес сосредоточен на удовлетворении чувств, а цель - личная выгода, тогда, естественно, что и труд он подчиняет необходимости удовлетворения своих действительных или воображаемых потребностей. В отношениях с ближним господствует утилитарный подход. Он считается полезным в той степени, в какой удовлетворяет наши корыстные интересы. Ближний уже не воспринимается таким, как он есть. Намного более он не является целью труда. И так христианское учение представляется утопическим.
Кто ставит целью труда - обслуживание других? Кто отодвигает на задний план свои потребности, чтобы удовлетворить нужды ближнего? Только в монастырях или благотворительных учреждениях могут найтись такие люди. В сфере же наших ежедневных отношений эти люди, скорее всего, не существуют. Но они и есть настоящие христиане. Честно зарабатывать на хлеб является элементарным долгом человека. В независимости от того, что в наши дни и это скоро превратиться в редкую добродетель. Но для того, кто желает совершенства, есть более высокая цель: «Стремящемуся к совершенству необходимо трудиться денно и нощно, чтобы иметь, что уделить тому, кто испытывает нужду».
Но что же происходит с таким человеком? Разве он не любит самого себя, а только других? Разве он не трудится ради самого себя, а лишь для других? Разве он не удовлетворяет свои нужды, а только потребности других? Святитель Иоанн Златоуст говорит: «Посему не ищи своего, дабы тебе найти свое; ибо кто ищет своего, тот не находит своего. Поэтому и Павел говорит: никтоже своего си да ищет, но еже ближнего. Польза каждого заключается в пользе ближнего, и польза ближнего в его пользе».
Трудящийся для ближнего, трудится подлинно для самого себя. Помогающий ближнему, помогает поистине самому себе. Действительно любящий ближнего, любит в действительности самого себя. Подлинная любовь к себе самим, эгоизм в хорошем смысле, проходит через любовь к ближнему. Когда некто живет, преодолевая собственную биологическую индивидуальность, такой живет истинно. И только когда он находит свою пользу в пользе ближнего, тогда только он и обретает свою подлинную пользу.
Наивная интерпретация христианского учения может привести к мнению, что христианство безразлично по отношению к социальной справедливости или даже, что оно призывает своих последователей становиться жертвами эксплуатации. Такое мнение может иметь опору в примерах из жизни святых Церкви. Потому что святые мужественно претерпевали несправедливость по отношению к себе. И принимали эту несправедливость из любви, которая умеет быть снисходительной к ближнему. Но они никогда не терпели несправедливость по отношению к ближнему. Они не оставались безучастными к притеснениям и эксплуатации других и особенно бедных и слабых. А вели они себя так, потому что помимо снисходительности, проистекающей из любви, они обладали мужеством, исходившим тоже от любви. Когда молчат и не вступаются за обиженного, то показывают трусость. Но когда тот, кого обижают, терпит, то выказывает снисхождение.
Критика отцами Церкви социальной несправедливости и эксплуатации бедных обращена ко всем. Воры и жулики, как говорит святитель Василий Великий, то не только те, кто крадут кошельки и снимают с людей одежду, но и те, кто, занимая военные, муниципальные и государственные должности, тайно или явно злоупотребляют ими. И святитель Григорий Палама, резко критикуя несправедливость и эксплуатацию, замечает: «Мы докатились до того, что не занимаемся ничем иным, как подкупаем друг друга и вредим тем, кто ниже нас…Власть имущие, мы все больше увеличиваем гнет слабых, взыскивая более тяжелые налоги с трудящихся. Кто из воинов довольствуется своим жалованием? Кто из начальствующих не положил глаз на хищения? Те, кто кормят собак и питают свиней, как дикие вепри и кровожадные псы, пожирают средства беззащитных. Потому-то бедные и возвышают глас их против всех вас, власть имущих, против вас, кто им последует, против вас, кто ополчается, против вас, которых те обслуживают, потому что не могут они терпеть жестокое и бесчеловечное к себе отношение сборщиков налогов и постоянные насилие и обиды, проистекающие от вас, сильнейших их».
Отцы Церкви обличали и резко с дерзновением критиковали социальную несправедливость и эксплуатацию, сами в то же время мужественно претерпевая наносимые им обиды. Они возлюбили других, а потому продолжают оставаться живыми. А мир в это время обычно прячется в эгоизме, как в крепости, и ограничивает себя в корыстных интересах, потому что не имеет смелости полюбить. А любовь это смелость. Это смелость, которая делает человека достойным и цельным. Это смелость, несущая рай в общество. Но эта смелость не может существовать подвешенной в воздухе. Ей необходима точка опоры. И эта опора - вера. Святые Церкви имели смелость любить и предлагали вселенной драгоценные плоды любви, потому что уверовали в Бога, по любви ставшего человеком, для того, чтобы приблизиться к каждому человеку под видом ближнего.
Для того чтобы полюбить Бога, нужно полюбить ближнего. Любя ближнего, человек исполняет заповедь о любви к Богу. Любовь побеждает эгоизм и уничтожает корысть, потому что отстраняет смерть и открывает полноту жизни: «Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев; не любящий брата пребывает в смерти». Альтруизм есть участие в воскресение. А отсутствие его есть преддверие смерти.
Конечно, нельзя в одно мгновение перейти от эгоизма к альтруизму. Но можно сориентировать свою жизнь и цели в этом направлении. Ведь естественный эгоизм человека представляет собой основную меру для развития альтруизма. Заповедь любви призывает человека возлюбить ближнего «как самого себя». Нельзя возлюбить ближнего, если до этого не полюбил себя. Но нужно полюбить себя правильно, чтобы возлюбить правильно и ближнего. Нужно трудиться, чтобы правильно удовлетворять свои потребности, чтобы удовлетворять правильно и потребности других.
Но помимо этой любви есть и любовь, которая заставляет забыть собственное эго ради ближнего. Есть любовь, которая простирается до жертвы по образу Христа и святых. Руководствуясь такой любовью, целью труда становится ближний. Не сбрасываются со счетов и факты повседневной жизни. Также не остаются без внимания и препятствия и трудности верующих, живущих в миру. Но истина любви представляется во всей своей цельности, чтобы каждый по силам и по произволению узнал о ней и откликнулся на нее. Выступает вершина. Не потому, что все могут взойти на нее, но потому что все могут на нее ориентироваться.
Этим библейским и отеческим духом запечатлена вся греческая православная традиция. Несмотря на мелочности и разногласия, слабости и неустроенность, греческий дух питал уважение к бескорыстию. В этом можно убедиться из греческой истории. Его видно в греческом чувстве собственного достоинства. Сохраняется оно и в православном общежительном монастыре. Но с другой стороны, дух эгоизма и эгоцентризма немало повлиял на частную и общественную жизнь. Этот дух, который был узаконен на Западе после эпохи Возрождения и господствовал в современном мире, склонен превратить общества в суммы отдельных разобщенных людей.
Как заметил один из великих теоретиков новейшей западной экономики, «мы ожидаем получить свой обед не в силу доброты мясника, пивовара или хлебопека, но в силу их заинтересованности в собственной выгоде. Мы не взываем к их человечности, но к их эгоизму. Также мы никогда не говорим им о наших потребностях, но об их собственных интересах» (Адам Смит). Однако все мы знаем, насколько это важно, когда, помимо выгоды, у людей, с которыми мы ведем дело, присутствует и доброта. Когда мы можем взывать не только к их эгоизму, но и к их человечности. Когда мы можем говорить с ними не только об их выгоде, но и о наших потребностях.
Наше время отличается от времени Нового Завета и великих Отцов. Структура экономической и общественной жизни, средства и способы производства и потребления подверглись радикальным изменениями. Кроме того, Отцы высказывали свою позицию о смысле и цели труда, имея в виду, прежде всего, монашеский образ жизни. А это означает, что нельзя безрассудно переносить из той эпохи в нашу методы и схемы общественной и экономической жизни. Но вместе с тем и, помимо того, есть еще и дух, который направляет общественную жизнь и пронизывает труд и его социальную цель: это дух любви и бескорыстия. И этот дух сегодня не менее необходим и не менее актуален.
На первый взгляд, да. В Раю Адам и Ева трудятся, хотя это особенный труд, не связанный с негативными переживаниями. «И взял Господь Бог человека, которого создал, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать и хранить его» (Быт. 2, 15). После грехопадения труд становится уже чем-то вроде воспитательного средства: паши в поте лица и, как говорится, почувствуй разницу…
Даром человеку теперь ничего не даётся. Всё, что доставляет телу питание, тепло и уют, добывается напряжённым усилием. С течением времени зарождается культура труда, поэтика труда. Труд из проклятья и тяжкой ноши получает значение положительной ценности, ибо ему человек обязан выживанием.
“Сизифов труд”
Указывают на психолого-этическую ценность труда - «труд облагораживает». В условиях, когда у человека нет необходимости трудиться, его скоро затягивают апатия и лень. Пример этического парадокса являет «трудолюбие». Хорошо не просто – трудиться, хорошо и правильно – любить труд. Вот он, образ человека как нравственного существа, обретающего удовлетворение в самой драме жизни, в самопреодолении.
В философии стоиков и в христианских аскетических практиках труд – это духовное средство. Вместе с молитвой он очищает душу и возвышает к истине, к Богу. «Возлюби труд, - учил преподобный Антоний Великий, - он, в соединении с постом, молитвой и бдением, освободит тебя от всех скверн. Телесный труд доставляет сердцу чистоту; чистота сердца служит причиной того, что душа приносит плод».
Совсем иной образ мы находим в Новое время: труд как способ для человека доказать самодостаточность. В понятия о труде проникает порча, трудовой пафос перерастает в пафос утверждения своего «я», подчинения сил природы. В протестантской морали преуспеяния народы работают в интересах буржуазии, марксистская теория пускает огромные человеческие усилия в постройку идеологического колосса. Хорошо ли для христианина в данных условиях – много работать? Результаты работы отчуждены, падают в копилку отнюдь не богоугодного свойства. Прообраз этого уже был в истории: строительство Вавилонской башни.
Правильно ли много работать сегодня, во времена, когда мы уже не изобретаем perpetuum mobile и не возводим корчагинского светлого завтра? Работа – новое “наше всё”, принцип наиболее простой и удобной организации во времени и пространстве. Удобной, но для кого и зачем?
Ежедневно, в течение длительного времени в моем дворе бабушка прогуливалась с внучкой. Ребеночек был совсем ещё крохой. Мама, знакомая мне молодая особа, появлялась редко. “Работает, нагрузка большая”, – поясняла бабуля и как бы сочувственно вздыхала. За этим следовали сетования на дороговизну жизни, рассказы о хорошем месте бухгалтера в фирме и способностях дочери, из-за которых её ценит начальство.
С течением времени, пока малышка вставала на ноги и училась произносить фразы, в окнах квартиры засверкал пластик, а из мебельного фургона грузчики вынули и подняли наверх кухонный гарнитур и бытовую технику. Бабушка переменилась. На прогулках она выглядела экспертом, говорила чинно и в нос, как бы поневоле снисходя к коллегам по выгулочному цеху.
– Что-то тебя не видно, – бросил я однажды пробегающей мимо бухгалтерше, – прелестная у тебя дочка растет.
– Да, – отвечала она, – работы невпроворот, сижу вечерами.
– А чего делаешь? Коммунизм строишь? – подтрунил я.
– Нет, – рассмеялась она, не проникая впрочем в иронию, – Сейчас годовой отчет, а перед этим налоговая. В общем, голова идет кругом…
Эта сценка не идёт из моей памяти, когда я слышу о проблемах работы и заработка. В том числе и из уст людей православных. Моя мать, вероятно, перечеркнула себе жизнь, отказавшись идти на повышение и оставшись на скромной должности детсадовского воспитателя с 90 рублями. Зато на полдня…
Последнее – возможность проводить время дома – было аргументом и очень весомым. Подумать только, в наши дни это может вызвать ужас: половину времени в доме! Общение с детьми, уроки, домашние дела, уборка, готовка, посуда… Основное преимущество работы как раз в том, чтобы не приходилось думать ни о чём больше. Я на работе и – баста! Я делаю то же, что делают все остальные.
Думаете, отчего нам так сложно дается рождение детей? Откуда потом все проблемы со школой? А почему даже в морозный январь старые лыжи остаются задвинуты на глубину антресолей? И приходская жизнь отчего замирает с воскресным отпустом? Правильно. Все потому, что все упомянутые вещи крайне вредны и противопоказаны:
а) для работы;
б) для отдыха после нее.
Я не собираюсь преуменьшать ценность общественного труда и рисовать пасторали. Прекрасен порыв учёного и конструктора, исполнены благородства служения врача и учителя. Сам автор данных строк наверняка не сделал бы многого без профессионального увлечения, так что свеча в одиноком окне, бывает, не гаснет до утра. Однако, “работа” как феномен общественного сознания, как социологический маркер – это нечто особенное. Преимущественная самоидентификация по полу, профессии и служебному положению неоднократно отмечалась социологами. “Работа” есть центр и скрепа; место, через которое, как через символическую пуповину, современный человек прикрепляется к жизни, воспринимает действительность, обменивается с нею энергиями. “Работа” теснит дом, родных и друзей из числа жизненных приоритетов. От “работы” как от базовой категории современный человек исчисляет жизненные пропорции; вне отнесения себя к конкретной вакансии-должности он ощущает себя пораженным, дезориентированным, стоящим как бы вне существующего миропорядка.
На практике смещение акцентов выглядит так, что семья из провинции в поисках работы готова уехать в столицу, в перспективу, исполненную рисков, но не решает вопрос занятости на своей малой родине тем или иным способом, опираясь на обжитое место и налаженные связи. Нередки примеры, когда в семьях, не испытывающих материальных затруднений, женщина отправляется на работу, оправдывая это теми или другими причинами. Хотя настоящая причина проста: без работы не знаешь, что делать… У себя в доме, на своей территории наш современник оказывается неспособен как следует развернуться душой, ощутить себя в роли ответственного лица, творца и хозяина. Домашнюю роль не поставишь в один ряд со служебной. В доме я кто? Кухарка и поломойка? Забиватель гвоздей и сантехник? А там я – начальник отдела! Сравнения, как говорится, излишни…
Чем же чревато подобное положение и почему нельзя удовлетвориться тем, каким образом в настоящий момент решаются вопросы о заработке и занятости?
Первое неприемлемое – это, конечно, “самоидентификация через работу”. Печально видеть, когда мирская табель о рангах переносится и на церковную реальность. Волей-неволей мы привыкаем к тому, что человек, приезжающий к храму на дорогой автомашине, считается более благополучным и состоявшимся, нежели многие. Волей-неволей в компании собратьев мы опускаем разговоры о вере и предпочитаем мирские темы, в которых важнейшую роль играют работа и приобретения.
Второе , что должно настораживать, касается роли “работы” как универсального заменителя остальных типов активности – активности церковной, духовно-аскетической, познавательной (интересует лишь то, что относится к специальным профессиональным типам знаний), педагогической (нет желания заниматься воспитанием и вообще уделять время детям), домостроительной, общенческой, мастеровой, помогающей (не хочется овладевать навыками, принимать участие в типах деятельности и поручениях вне рабочего «функционала»). Редко, когда человек думает о служении и деле жизни. Почувствовав вкус к карьере, православные, увы, перестали искать особых путей, а стали просто «ходить на работу», довольствуясь общим ощущением занятости и материальных возможностей.
Для Церкви было бы странно возражать против стремления к большему благополучию. В каждом примере замучишься объяснять: чем вредна для души замена изношенных “Жигулей” на новенькую иномарку. Пожалуй, в смене “Жигулей” нет ничего предосудительного, когда перед нами стоит четкое представление о христианской жизни, а жизнь в семье, церковной общине наполнена, развернута в разнообразных активности и взаимосвязях. Не возникает двух мнений, что считать главным, а что вспомогательным, второстепенным. Но поскольку образ христианской жизни размыт, а давление мира нарастает, стремление к заработку и приобретениям означает секуляризацию и откат к массовому мировосприятию.
Сумеем ли мы выйти из замкнутого круга заработка-потребления, придать слову «труд» внеэкономический смысл? Сумеет ли православная община отстоять собственное видение жизни, сохранить необщее выражение лица? Бесплодный сизифов труд по общему стереотипу, ради статусности, развлечения или утоления подступающего потребительского стресса вряд ли отвечает христианским принципам. Много трудиться для христианина – хорошо, но пусть труд этот будет многообразен. Ведь трудиться необходимо не только на рабочем месте, но и в семье, на приходе, в дружеских отношениях. Да и работа над собой – также труд и немалый.
Труд – 1) сознательная, целесообразная деятельность, направленная на улучшение условий жизни, физическое или духовное самосовершенствование; 2) какая-либо деятельность, работа вообще, в том числе бессмысленная; 3) усилие, направленное на достижение определенного (желаемого, предполагаемого, искомого, требуемого, заданного) результата; 4) итог, последствие, результат какой-либо работы.
Труд служит средством пропитания и материального обеспечения, милостыни, реализации творческих способностей человека, лекарством от лени и уныния, воспитателем в добродетелях.
Трудолю́бие – добродетель, любовь к труду, желание старательно и добросовестно трудиться во благо себе и ближнему.
Возлюби труд: он, в соединении с постом, молитвой и бдением, освободит тебя от всех скверн. Телесный труд доставляет сердцу чистоту; чистота сердца служит причиной того, что душа приносит плод. прп.
Антоний Великий.
Святитель Феофан Затворник писал, что нужно каждое дело воспринимать, как данное Богом, тогда уйдут суетливость, многозаботливость и нерадение о делах домашних и общественных.
Приносит ли пользу обществу монашеский труд?
На протяжении истории развития монашества в адрес монахов со стороны мирян высказывались различные мнения. В целом их можно объединить и сгруппировать по трём направлениям.
Большая часть Православных верующих всегда питала и продолжает питать к добродетельным, ревностным представителям монашества искреннее уважение, как к рабам Божьим, оставившим всё и последовавшим за Христом (ср.: слова апостола Петра, обращённые ко Христу: вот, мы оставили всё и последовали за Тобою (Мф.19:27).
Другие относились к монашеству более или менее нейтрально - мол, ну хочется им жить, так, как живут, да и пускай себе живут; разве они кому-нибудь мешают? Многие современные протестанты испытывают к монашествующим именно эти чувства.
Наконец, в число представителей третьего направления входят те, кто имеет остро-негативное мнение о монахах и монастырях. Одним из центральных пунктов недовольства монашеством служит ложное предубеждение, что якобы монахи живут обособленной внутренней жизнью и никак не участвуют в развитии общества (а если и участвуют, то их роль минимальна).
В свое время Петр I, радея о государственных интересах, обязал монастырское руководство принимать больных или уволенных со службы солдат, не способных к труду, а также - бедняков, повелел строить лечебницы. В правление Елизаветы обители тоже использовались для размещения отставных военнослужащих.
Кроме того, при Петре I была ограничена сама возможность вступления в монашество. Так, мужчин дозволялось постригать не ранее достижения ими тридцатилетнего возраста, а женщин - не ранее пятидесяти-шестидесятилетнего. Возможность строительства новых обителей была поставлена в зависимость от произволения царя.
Немалый урон был нанесен монашеству во времена Советской власти. Впрочем, тогда это было связано с общим отношением государства к религии.
Что можно ответить тем, кто и искренне полагает, что монахи не вносят вклад в общественную жизнь, а особенно тем, кто считает их тунеядцами и бездельниками?
Во-первых, монашеская жизнь - тяжелейший труд. Этот труд основан на любви к Богу и к ближним, ведь именно к этому призывал нас Христос (Мф.22:37-39). Стало быть, исполнение заповеди о любви к ближним стоит в числе важнейших монашеских приоритетов. Поскольку монах, следуя призыву Христа, с любовью относится к ближним, постольку с любовью и молится за них.
В свою очередь Бог, отвечая на эти молитвы, низводит благословения на людей, в общество, в мир.
Во-вторых, деятельность монастырей отражается в жизни общества и в более зримых вещах. Так, в историческом прошлом новообразованные монастыри становились центрами, вокруг которых, впоследствии, формировались новые поселения, обустраивались города. В эпоху малограмотности населения монашеские обители нередко играли роль местных образовательных центров.
В неурожайные годы монастыри помогали нуждавшимся людям продуктами и кровом, а во время нашествий врага - крепкими стенами. В настоящее время монахи, помимо прочего, участвуют в просветительской и миссионерской работе, чем, опять же, способствуют развитию общества.
Является ли труд изначальным предметом Божественных благословений или он вошёл в человеческую жизнь вследствие грехопадения прародителей?
Благословение Божье на труд было дано прародителям ещё до того, как они согрешили: тогда, когда они пребывали в состоянии счастья и жили в Раю.
Одним из первых трудовых заданий, порученных Богом Адаму, было дать имена всем животным (Быт.2:19); другим заданием было хранить и возделывать сад (Быт.2:15).
Кроме того, уже тогда Бог поставил перед человеком и более важную, можно сказать, стратегическую цель. Реализация этой масштабной задачи подразумевала необходимость усилий со стороны представителей множества поколений. Она касалась осуществления хозяйственной деятельности людей на земле, преображения царства природы: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими [и над зверями,] и над птицами небесными, [и над всяким скотом, и над всей землею,] и над всяким животным, пресмыкающимся по земле (Быт.1:28).
Разумеется, призывая первозданного человеку к труду, Бог не имел в виду лишить его радости свободного творчества. Замыслом Божьим предполагалось, что труд, к которому был призван человек, будет ему в радость. Но главное, предусматривалось, что труд будет способствовать раскрытию творческого потенциала людей, служить средством для лучшего раскрытия в них черт образа Божьего.
Тяжким бременем труд стал для человека лишь тогда, когда тот, преступив Божью заповедь, отступил от Создателя и был изгнан из Рая. До грехопадения человек мог вдоволь пользоваться и наслаждаться плодами Райских растений. После же изгнания стал вынужден добывать себе пропитание ежедневным скорбным трудом, в поте лица (Быт.3:17-19).
Помимо того, что приобщившись ко злу, человек был поставлен в зависимость от обременительного труда ради обеспечения текущих жизненных нужд, труд стал необходимым условием и для борьбы с грехом.
Если первозданный Адам, для того, чтобы жить вне греха, не имел необходимости ни в борьбе со страстями, ни в борьбе с греховными помыслами, то все его потомки (исключение - Господь Иисус Христос) были обусловлены такой зависимостью.
В настоящее время труд тоже может быть в радость. Важно, чтобы он был направлен не на зло, но на добро.
Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.
Вопреки нередко распространенному мнению, необходимость трудиться не есть результат грехопадения (Быт.2:15). Давая заповедь о субботе, Господь говорил и о шести днях труда (Исх. 20:8-11), чем подчеркивается его божественное происхождение как подобия труда Создателя. Труд человека, таким образом, бесспорно соответствует изначальной воле Божией о нем и образе его жизни. Это означает, что, создав человека по Своему образу (Быт. 1:26), Бог хотел включить его труд в Свой замысел творения. Создав землю, Бог дал человеку владычество над ней, чтобы он мог наполнять ее и обладать ею (Быт. 1:28). Все трудящиеся, даже если они не отличаются умом или образованием, исполняют своей работой волю Божию и поддерживают заповеданное Творцом устройство жизни. Поэтому никогда и никоим образом не следует унижать никакой работы и никого из трудящихся, каким бы малозначительным и низким по своему характеру нам ни казался его труд. В великом песнопении, восхваляющем Бога Творца, говорится и о человеке, выходящем утром «на дело свое и на работу свою до вечера» (Пс.103:23). Этот труд человека – венец творения Божия, исполнение Его воли.
Труд – это также одно из основных условий человеческого существования. Для того, чтобы добыть себе пропитание, заработать деньги для приобретения одежды и других необходимых, полезных, а также и приятных вещей, человек должен трудиться. Об этом ясно говорит Библия (2 Фес. 3:7-12). Создатель обеспечил живущих на земле едой и другими необходимыми для поддержания жизни вещами (хотя во многих регионах мира они плохо перераспределены), но в то же время Он устроил так, что люди должны работать, чтобы получить то, что им необходимо для жизни. Поэтому именно здесь, в первую очередь, сказываются последствия греха (Быт.3:19). Проклятие Божие не относится к труду, как не относится оно и к деторождению. Как деторождение стало мучительной победой над смертью, так и тяготы ежедневного труда человека – которой он после грехопадения должен оплатить данную ему Богом власть над творением. Эта власть не отнята у человека полностью, но проклятая за грех человека земля сопротивляется, и ее надо осваивать (Быт.3:17-19). Самое худшее в этих мучительных усилиях то, что смерть делает их тщетными, даже если они увенчиваются порой блестящими достижениями (Еккл.2:22-23). Мучительный и часто бесплодный труд до сих пор остается одной из областей, где более всего распространяется власть греха. Рабочие, труд которых не оплачивается (Иер.22:13; Иак.5:4), крестьяне, разоренные налогами (Ам.5:11), подневольный труд людей под властью победившего врага (2 Цар.12:31), а иногда и собственного правителя (1 Цар.6:10-18; 3 Цар.5:21; 12:1-14), рабы, осужденные на тяжкий труд и побои, - в этой мрачной картине не всегда есть личная вина. Это обычные условия труда в Адамовом роде. Израиль познал их на опыте в бесчеловечном проявлении в Египте. Но Бог освободил Свой народ от этого жестокого мира, который есть плод греха. Он не только освободил Израиль из египетского плена, но и заключил со Своим народом союз. Среди множества заповедей и обетований, закрепляющих этот завет, содержится целый перечень условий, которые должны были предохранить труд, если и не от всех его тягот, то по крайней мере от тех жестоких условий, которые создает человеческая злоба. Суббота дана, чтобы внести передышку в непрерывный ряд тяжелых работ, сменяющих одна другую, чтобы обеспечить человеку и всему, что трудится на земле, какое-то время покоя (Исх.23:12; Втор.5:14) по примеру Бога, Который проявил Себя Богом трудящимся, Богом покоящимся, Богом, освобождающим от рабства (Втор.5:15). Несколько статей закона имеют целью защитить раба или наемника, который должен получать плату в тот же день и которого нельзя эксплуатировать (Втор.24:14-15). Пророки постоянно напоминали Израилю об этих требованиях праведности, указывая на обетования благословений, связанных с ними (Втор.14:29), и предвозвещали пришествие Мессии, Который должен установить на земле Божье Царство мира и праведности и избавить человечество от проклятия греха.
Пришествие Христа и весь Его искупительный труд избавили верующих людей от власти греха и проклятия (Кол.2:8-17). Бог, возрождая человека Духом Святым и словом истины, делает его новой тварью во Христе Иисусе, живущей для своего Спасителя (Рим.7:4-6) и ожидающей искупления своего тела (Рим.8:22-25). Поэтому, хотя христиане и не избавлены от трудностей земной жизни, они больше не действуют как проклятие, но благодаря Кресту Господа стали в Его руках могучим орудием созидания, воспитания и исправления верующих (Рим.5:1-5; 8:15-18; Иак.1:1-4; Евр.12:3-13; Фил.3:8-14). Так же и труд благодаря жизни верующего в благодати становится для человека не только средством обеспечения естественных жизненных потребностей, но и мощным инструментом формирования праведного характера (Мф.6:31-33). Христос не учит, что человек не должен работать и зарабатывать себе на пропитание, но говорит, что не это должно быть нашей основной заботой, а искание Царства Божьего и его праведности; нашей главной целью должно быть – исполнить Божьи царственные повеления во всем, что мы делаем, и, постоянно подчиняясь Ему, выработать праведный характер (Пр.28:20). Библия учит нас быть мужественными, правдивыми, честными, не говорить лжи, не красть, не быть безнравственными, жадными, ленивыми, завистливыми, ревнивыми, злобными, раздражительными. Но одно только чтение этих заповедей в Библии не выработает характера с этими качествами. Чтобы это произошло, нужно постоянно практиковаться в правильном поведении, противостоять соблазнам. Главное благо повседневного труда, по учению Иисуса Христа, состоит в том, что он дает нам эту постоянную практику в исполнении данных Богом правил поведения и, тем самым, помогает выработать твердый, здравый, праведный характер. С другой стороны, в наших повседневных трудах мы встречаем множество искушений. Если мы уступаем им, проявляя лень и безответственность, если жульничаем и лжем, демонстрируя жадность и эгоистичность, то, конечно, даже при большом внешнем и материальном успехе мы нанесем серьезный и, возможно, непоправимый вред себе и своему характеру (Мф.16:26). Отметим также, что с христианской точки зрения труд не делится на черный и белый. Такое разделение обычно для современного общества, причем к «черной» работе (по преимуществу, физическому труду) принято относиться пренебрежительно. Христианство же требует от человека только того, чтобы труд его был честен и приносил соответствующую пользу. С этих позиций человек, занимающий высокий пост и небрежно относящийся к своим обязанностям, гораздо ниже самого незначительного из своих подчиненных, если тот трудится по-христиански добросовестно. Всякий знает на личном опыте, какое отрадное удовлетворение испытывает тот, кто честно и усердно работает, и какой скверный осадок остается в душе после пусто и бессмысленно проведенного времени. Поэтому искренние христиане всегда и повсюду стремились быть на своем месте образцом хорошего работника, доброго человека, честного гражданина, порядочного члена общества, исполняющего свой земной долг не за страх, а за совесть. Трудолюбие христианина рождает также бережливость, хозяйственность, умение беречь то, что создано человеческими руками. Примером такого бережливого человека может служить Сам Иисус, когда, накормив народ хлебом и рыбой, Он велел собрать все остатки, чтобы ничего не пропало. Евангелие также учит верующего высоко ценить не только то, что принадлежит лично ему, но и другому, аккуратно и честно, по совести обращаться с чужим имуществом (Лк.16:12), в том числе и с общественным достоянием (Петр.4:15). Поэтому христианин должен заботиться также и о нем, осуждая воровство и стяжательство. Работая вместе с другими людьми, верующий должен твердо знать, как вести себя в коллективе, как сочетать личные и общественные интересы. Ему необходимо уметь также подчиняться решениям большинства, если только это не приходит в противоречие с Христовыми заповедями, понимая при этом, что большинство не всегда право.
Слово «чужой» не подходит для характеристики места христианина в обществе. Но он и не «свой» в обывательском смысле этого слова. Он выше этого.
Какой же вред может причинить характеру человека неправильное отношение к труду даже при видимом успехе, в чем он проявляется, насколько серьезен и непоправим?
Христос учит нас, что, хотя результаты нашего труда могут исчезнуть, не оставив даже следа в памяти, воздействие его на нас и наш характер имеет вечное, непреходящее значение (Откр.14:13). Встретив людей, которые считали себя религиозными, но были движимы только жаждой наживы, не думая ни о Боге, ни о ближнем, Он рассказал им знаменитую печальную историю о богаче и Лазаре (Лк.16:13-31). То, что случилось с богачом, - это не просто результат того, что он был богат. Беда в том, что целью его жизни было только материальное обогащение ради собственного эгоистического удовольствия. Вторая величайшая заповедь Божьего закона гласит: «возлюби ближнего твоего, как самого себя». У дверей дома богача лежал беспомощный нищий, но богач не сделал ничего, чтобы помочь ему. И это вовсе не оттого, что он не знал закона. Авраам напоминает ему, что у него и его братьев есть Моисей и пророки, то есть писания Ветхого Завета. Но богач думал, что это не имеет никакого значения, исполнит он написанное в Библии или нет, ищет он прежде всего Царствия Божьего и его праведности или нет. И когда было уже слишком поздно, он обнаружил, что характер, который сформировался в результате его образа жизни на земле, имеет определяющее значение в вечности.
В Своей нагорной проповеди Господь учит: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф.6:19-21; ср. также 1 Тим.6:17-19). Каким же образом надо использовать свое богатство, чтобы собирать себе сокровище, «доброе основание для будущего»? Библия отвечает на это так: если человек использует свое богатство на благо другим, а не только для себя, он будет иметь сокровище на небесах. Таким образом, Христос учит, что отношение человека к жизни, работе, благам и выгодам, которые он имеет в земной жизни, делает его достойным или недостойным сокровищ жизни вечной.
Никогда не следует, к тому же, забывать, что истинное богатство не материально, но духовно. Материальное богатство скудно по сравнению с духовным. Если мы решили «в Бога богатеть», что, как бы ни была важна работа, в жизни есть нечто неизмеримо более важное дружба и общение с Богом и Господом нашим Иисусом Христом. Он – наш Создатель. Он – наш Спаситель. Он – наша жизнь. Он – наша слава. Он для нас все во всем. Он определил нам ежедневный труд, но Он никогда не собирался делать нас рабами. Он хочет, чтобы мы трудились для Него из любви, пребывая в благодати (1 Ин.1:1-3; 1 Фес.1:2-7) и прославляя Христа (1 Кор.2:17). Только так мы сможем осуществить принципы Божьего Царства в нашей повседневной работе.
В заключение необходимо обратить внимание на один из видов труда, занимающий особое место среди всех видов человеческой деятельности. Это труд для Господа нашего Иисуса Христа и Его дела на земле. Хотя никто из верующих не должен относиться к повседневному труду небрежно, вкладывая душу лишь в то, что мы делаем в церкви, тем не менее мы справедливо отличаем труд в Церкви Христовой, для Царства Божьего от нашего ежедневного труда на рабочих местах.
Труд – 1) сознательная, целесообразная деятельность, направленная на улучшение условий жизни, физическое или духовное самосовершенствование; 2) какая-либо деятельность, работа вообще, в том числе бессмысленная; 3) усилие, направленное на достижение определенного (желаемого, предполагаемого, искомого, требуемого, заданного) результата; 4) итог, последствие, результат какой-либо работы.
Труд служит средством пропитания и материального обеспечения, милостыни, реализации творческих способностей человека, лекарством от лени и уныния, воспитателем в добродетелях.
Кроме того, уже тогда Бог поставил перед человеком и более важную, можно сказать, стратегическую цель. Реализация этой масштабной задачи подразумевала необходимость усилий со стороны представителей множества поколений. Она касалась осуществления хозяйственной деятельности людей на земле, преображения царства природы: «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими [и над зверями,] и над птицами небесными, [и над всяким скотом, и над всей землею,] и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» ().
Разумеется, призывая первозданного человеку к труду, Бог не имел в виду лишить его радости свободного . Замыслом Божьим предполагалось, что труд, к которому был призван человек, будет ему в радость. Но главное, предусматривалось, что труд будет способствовать раскрытию творческого потенциала людей, служить средством для лучшего раскрытия в них черт .
Тяжким бременем труд стал для человека лишь тогда, когда тот, преступив Божью заповедь, отступил от Создателя и был изгнан из Рая. До грехопадения человек мог вдоволь пользоваться и наслаждаться плодами Райских растений. После же изгнания стал вынужден добывать себе пропитание ежедневным скорбным трудом, «в поте лица» ().
Помимо того, что приобщившись ко злу, человек был поставлен в зависимость от обременительного труда ради обеспечения текущих жизненных нужд, труд стал необходимым условием и для борьбы с грехом.
Если первозданный Адам, для того, чтобы жить вне греха, не имел необходимости ни в борьбе со , ни в борьбе с греховными , то все его потомки (исключение - Господь ) были обусловлены такой зависимостью.
В настоящее время труд тоже может быть в радость. Важно, чтобы он был направлен не на зло, но на добро.
Загрузка...