«Тибетцы» - обобщённое название нескольких этносов различного происхождения. Высокогорное тибетское плато отнюдь не было изолировано: напротив, издавна служило местом пересечения миграций многих народов. Монголоиды и европеоиды, кочевники и земледельцы - из них сформировались шерпы, таманги, гурунги, раи. На западе Тибета обитали индоевропейские племена эфталитов, похожие на цыган.
Тибетская семья: от многожёнства до многомужества
У народа эфталитов была принята полиандрия: несколько братьев брали в жёны одну женщину. Такая система защищала потомство от нищеты в случае гибели кормильца. Жена носила головной убор с рогами: сколько мужей, столько и рогов. В настоящее время этот народ живёт в Непале, в районе горы Манаслу, и сохраняет древние обычаи.
У кочевников было распространено многожёнство. Жёны подчинялись мужу, но вели активный образ жизни. В XIII веке правитель Сан-Гье-Гья-Цо проиграл свою жену в шахматы монгольскому военачальнику. Позже отношения с монголами испортились, и тибетский правитель дважды подсылал убийц к своему бывшему шахматному партнёру. Монголы сделали набег на столицу Тибета Лхасу, причём первым во дворец ворвался отряд под руководством бывшей супруги регента. Она убила Сан-Гье-Гья-Цо и отомстила таким образом за своё унижение и покушения на нового мужа.
Тибетские практики секса
Смысл традиционных тибетских сексуальных приёмов заключается в длительном половом акте при задержке эякуляции. Особо престижным считается заниматься сексом несколько часов, не пролив ни капли спермы. Тибетцы верят, что такой способ помогает сохранить мужское здоровье на долгие годы.
Народ без фамилий и возраста
У народов тибетской группы нет фамилий. Вместо них используется прозвище и национальность: Нооленг Таманг, Мингма Гьюрмей Шерпа. Имеется родовое имя, но оно в повседневной жизни не используется, чтобы не привлечь к семье злые силы. Прозвище может меняться в течение жизни. Одного из двух первовосходителей на Эверест при рождении назвали Намгьял Вангди, но прославился он как Тенцинг Норгей, что означает «Счастливый богатый религиозный». Это имя ему присвоили по совету ламы, и оно себя оправдало. Даты своего рождения и точного возраста Тенцинг Норгей не знал, ориентируясь только на слова матери и логическую связку с сельскохозяйственными работами – считается, что май 2014 года.
Данные о рождении начали повсеместно фиксироваться только в 50-х годах прошлого века.
Национальная пища тибетцев: часуйма и цампа
Традиционная пища народов Тибета – чай с набором пряностей, в который добавляется сливочное масло и соль, он называется «часуйма». На его основе готовится похлёбка под названием «цампа», для этого добавляется ячменная мука. Получается калорийный энергетик, помогающий быстро восстановить силы и способствующий очищению организма.
Кровавые жертвоприношения и буддизм
В древности тибетцы поклонялись духам предков, духам стихий и женским божествам. Затем с запада пришла религия бон. Это суровая вера воинов и охотников, в порядке вещей было принесение кровавых жертв, включая людей. Эту традицию упразднили только в начале XX века, когда жертвы были заменены фигурками «торма». Эти фигурки состоят из различных символических элементов в зависимости от цели человека, в них обязательно присутствует красный цвет как символ крови. Торма помещают в храм, затем уничтожают, и жертва считается принесённой.
Около 800 лет назад на территорию Тибета проник буддизм. В исходном мирном варианте он не прижился. Зато тибетцам весьма понравилась гибридная версия с сохранением древних божеств и дополнением в виде мистических плясок в шаманском стиле. Такой вид буддизма называется «тибетский ламаизм». В настоящее время все эти религии слились воедино, хоть монастыри и носят разные названия.
Считается, что ламы и настоятели монастырей обязательно возрождаются в новом облике. После смерти старого ламы по его указаниям разыскивается нужный ребёнок и воспитывается в монастыре.
Музыкальные инструменты из человеческих костей
В Тибете сильны традиции танца, поэзии и музыки. Для сакральных торжеств применяются чаши и гонги из сложного сплава металлов, дающие мелодичный звон разной тональности. Используются различные струнные музыкальные инструменты, несколько видов барабанов и флейты, в том числе те, которые изготавливают из человеческой кости.
Жизнь в разреженном воздухе и главная тайна альпинистов
Самый высокогорный народ мира – шерпы. Они переселились с Тибетского плато на территорию современного Непала 600 лет назад. В их крови более высокий уровень гемоглобина, чем у других народов мира. Эта особенность позволяет жить в условиях разреженного воздуха: на высоте 5000 метров содержание кислорода в атмосфере составляет менее половины от уровня поверхности моря. С развитием туризма шерпы стали работать горными проводниками. Без них мало кто из гималайских альпинистов добрался бы до цели. Шерпы прокладывают лестницы через огромные трещины ледников, провешивают перильные верёвки, несут за своих туристов еду, палатки и снаряжение. Готовят пищу тоже они. Гид по имени Апа Шерпа был на вершине Эвереста 21 раз!
Як – удивительное и опасное животное
Основой тибетского хозяйства исторически являются яки – высокогорная разновидность прирученных диких быков. У них длинная мягкая шерсть, из неё вяжут замечательные тёплые вещи. Яки дают вкусное молоко, из которого делают сыр. На яках перевозят грузы по горным тропам, высоты они не боятся. Но это довольно опасные животные. Пасущийся бык способен внезапно наброситься на проходящего мимо человека и нанести ему тяжёлые увечья или даже убить.
Необычная погребальная традиция
На Тибетском плато из-за большой высоты мало деревьев, и невозможно выкопать могилу в скальном основании. Поэтому выработалась своеобразная традиция: труп выкладывают на специальную площадку, чтобы его съели хищные птицы. Тело раньше доставляли на яках, сейчас это может быть мотоцикл или машина: ведь китайцы повсеместно прокладывают хорошие дороги. Сначала надрезают мясо, а затем разрубают кости. Занимается этим особый специалист: рогьяпа. Он читает специальные молитвы, подыгрывая себе на инструментах из человеческих костей. Грифы там толстые, прикормленные, и толпятся вокруг рогьяпы, как куры. Когда они растаскивают тело, это считается хорошим признаком: значит душа человека благополучно вознеслась и скоро возродится вновь. Китайское правительство пыталось запретить эту традицию, но по «многочисленным просьбам трудящихся» вновь её разрешило.
Обряд вокруг горы Кайлас
В Тибете находится священная гора Кайлас (тибетцы называют Канг Ринпоче). Это довольно правильная четырёхгранная пирамида, чьи стороны приближены к сторонам света. Высота точно не установлена: от 6638 до 6690 м, но эзотерики утверждают, что это ровно 6666 метров. К этой горе совершаются паломничества: ритуальный обход вокруг горы называется «кора». Особо благочестивые тибетцы совершают кору, простираясь ниц через каждые несколько шагов. Каждое движение строго регламентировано: сначала ладони складываются перед грудью, затем поднимаются вверх, человек становится на колени и ложится ничком, вытянув руки вперёд. Даже десяток таких поклонов – тяжёлая нагрузка, а тибетцы их делают сотни и тысячи. Единственная поблажка, которую они себе позволяют – делают шаги как можно больше.
Далай-лама – агент монголов
Когда Китай в XIII веке был оккупирован монголами, они постарались максимально подчинить себе Тибет. Для этого ими был учреждён титул Далай-ламы, причём первому был присвоен номер III, для эффекта традиционности. Далай-лама избирается путём реинкарнации в раннем детском возрасте.
Самым любимым в народе был Далай-лама VI. Он носил длинные волосы, любил стрелять из лука, сочинял прекрасные любовные стихи и гордился своей сексуальной техникой. Его биографию составил итальянский тибетолог Erberto Lo Bue в своём труде «Vita e canti del VI Dalai lama».
Норвежские тибетцы
В декабре 1951 года в Тибет вторглась китайская армия. Сопротивление было жестоко подавлено. Большинство тибетцев мигрировало в Непал, Индию, Бутан и… Норвегию, из-за сходства климатических условий. Туда перебрались многие ламы и зарабатывали переводами старинных текстов на европейские языки. Сейчас в Норвегии проживает крупная тибетская диаспора, которая поддерживает тесные контакты с родственниками в Гималаях. На норвежских рынках повсеместно продаются характерные вязаные шапки из шерсти яка, но с вышивкой «Bergen», «Norge».
» (3/2011).
Небо угрожающе темнело. Цэринг побежал за яками: нужно пригнать стадо до начала грозы. Его жена Пема позвала нас в палатку. Начался ливень, и крыша протекла. Пришлось перетаскивать в сухой угол старенькие матрасы и вычерпывать ковшиком воду из луж на полу. Когда дождь утих, все уселись вокруг печки. Верхнюю одежду не снимали – слишком холодно. Мы в гостях у тибетских пастухов-кочевников. Они живут в провинции Цинхай, в высокогорье, пригодном только для пастбищ, и разводят скот. По-тибетски их называют «дрокпа» – люди высокогорной степи.
Со времен путешествия австрийца Генриха Харрера в 1940-х тибетские кочевники, похоже, стали дружелюбнее относиться к иностранцам. Мы постоянно ощущали их гостеприимство и открытость. Так произошло и в этот раз. Когда все сели вокруг печи, Пема стала хозяйничать. Достала пиалы и попросила нас принести свои – в Тибете принято есть из личной тарелки. Каждому насыпала муки из поджаренного ячменя, добавила по большому куску масла и по ложке сухого ячьего сыра, залила все это соленым чаем с молоком. Получилась цампа – самая распространенная тибетская еда. Размешивать ее полагается руками. Тибетцы делали это очень бойко, а мы неловко повторяли за ними: ячменя и чая в миске много, почти до краев, да и чай горячий – обжигает пальцы.
Сидя у теплой печки и попивая чай с цампой, Цэринг рассказывал о своей семье. С апреля по ноябрь они живут в палатке, а холодную часть года проводят в теплом доме в поселке. Ухаживают за яками и овцами. Ничего не выращивают: ячмень, рис и свежие овощи покупают у крестьян в деревне. Если выдается холодная зима (случается и минус 40) и выпадает много снега, часть скотины погибает, и приходится несладко. В семье не представляют жизни без религии: часто ходят в монастырь, не расстаются с четками, постоянно читают мантры, носят на шее амулеты и изображения святых, если кто-то заболевает, бегут к ламе, а не к доктору.
Деньги получают только от продажи мяса, масла и сухого сыра. Иногда и вовсе обходятся без денег: обменивают свои продукты на рис. Младшие братья Цэринга, тоже пастухи, в прошлом году подрабатывали дорожными рабочими. Еще один потенциальный вид заработка – собирать кордицепс китайский. Этот гриб используют в медицине и его можно выгодно продать.
Рядом с Цэрингом и Пемой живут еще три семьи, их палатки стоят недалеко друг от друга. На стойбище много детей: лохматые, немытые, с соплями под носом, в грязных одежках, они постоянно крутятся под ногами. Подростки помогают родителям: усмиряют непоседливых маленьких яков, режут мясо, собирают кизяк (высушенный навоз).
Родившегося ребенка не регистрируют. У пастухов в этом стойбище нет ID (аналог нашего паспорта), они довольствуются «хукоу» – документом о прописке, причем одним на всю семью. Детей должны записывать в этот документ, но Цэринг и Пема сказали, что так происходит не всегда. Но если ребенок, когда вырастет, захочет работать в городе или поселке, родители должны будут получить для него ID.
Перемены
Читаешь Пржевальского или Цыбикова и кажется, что жизнь кочевников за последнее столетие изменилась не так уж сильно. Но если присмотреться, то перемены заметны. Когда несколько дней держится хорошая погода, Пема и ее дочери обходят окрестные холмы с корзинами за спиной: собирают кизяк, который по-прежнему служит основным топливом. Но если в печи кизяк долго не загорается, Цэринг приносит пластмассовую канистру и поливает его бензином. По вечерам в палатке горит свет: Цэринг купил переносную солнечную батарею. Коня сменил мотоцикл в 250 лошадиных сил. На нем установлена магнитола, которая крутит вперемежку популярные тибетские и западные песни. Пема и ее дочери уже несколько лет пользуются кремом от солнца.
Раньше в семье всегда ели одно и то же: рис, мясо, масло, домашний йогурт, ячмень, жареные в масле ячменные лепешки, пресные булки из рисовой муки. А в последнее время полюбили чипсы, сосиски в вакуумной упаковке (они хорошо хранятся без холодильника даже в жаркую погоду) и лапшу быстрого приготовления (ее грызут сухой). Иногда покупают кока-колу и энергетики. Но самый любимый напиток – это все-таки чай с молоком, солью и маслом, его выпивают чуть ли не по двадцать чашек в день. По-прежнему заквашивают йогурт в деревянном ведре, используют сумки из ячьей кожи для хранения масла, сваливают кизяк огромной кучей в углу палатки, стирают в воде, от которой леденеют пальцы. Дети играют камешками, растениями и клубками с разноцветной пряжей. Но тханка (буддийское изображение), висящая на стене, уже не нарисована вручную, а напечатана на принтере.
Взрослые дочери Цэринга заплетают друг другу тонкие косички – их должно быть 108 (сакральное число в тибетском буддизме). В черные волосы вплетают яркие ленты и нити длиной до метра, а закрепив прическу, украшают ее крупными – размером со сливу – камнями. В почете бирюза, янтарь и кораллы, они считаются оберегами. Раньше всегда использовали натуральные камни, сейчас в ход частенько идут пластмассовые. Любят бисер, плетут из него пестрые бусы и браслеты. Очень ценят монеты, кстати, иностранные или старые китайские монеты; считаются хорошим подарком. Мы вручили Цэрингу несколько индийских монет, и он очень обрадовался. Из монет делают украшения, вплетают их в волосы или привязывают к одежде. При этом одежду носят современную: свитерки, курточки и брюки с китайского рынка, на ногах – простые матерчатые кеды. Но у всех женщин – традиционная чупа, вид тибетского пальто.
«Настоящих кочевников, которые сами себе хозяева, едут, куда хотят и когда хотят, почти не осталось», – рассказывал Цэринг. Многие давно построили дома на зимних пастбищах. Перекочевывают уже не чаще двух раз в год. К тому же власти считают, что дрокпа виноваты в ухудшении пастбищ: стало слишком много яков и земля не успевает восстанавливаться. Травы год от года становится меньше, а грызунов – больше. Почва истощается, степи уже не могут прокормить растущее население. Поэтому кочевников заставляют использовать только определенные пастбища, которые огорожены заборами из колючей проволоки, чтобы яки не паслись, где попало.
За год до переезда
В другой семье – Пунцока и Джолкар – беспокоились. «Ходят разговоры о том, что мы переезжаем в 2011 году, но так ли это, точно никто не знает», – рассказывал Пунцок. Дело в том, что с конца 1990-х власти начали переселять кочевников в Тибетском автономном районе и в тибетских регионах Ганьсу, Цинхая и Сычуани из палаток в постоянные дома. Это делается для того, чтобы, во-первых, улучшить жизнь кочевников и обеспечить их школами и больницами. Во-вторых, чтобы справиться с проблемой избыточного выпаса. Противники идеи говорят о том, что тибетцев, собранных в городах, проще контролировать и ассимилировать с хань – основным народом Китая.
Пастухи переезжают в небольшие города и поселки. Существуют даже специально построенные поселения для бывших кочевников, в Цинхае таких очень много. Власти помогают переселенцам обзавестись домом, но в любом случае люди должны приспосабливаться к новым условиям. Раньше они жили только за счет скота: было молоко, масло, мясо, шкуры. На новом месте нужно искать источник заработка. Кто-то становится наемным рабочим, кто-то , распродав яков, покупает машину и работает таксистом, некоторые открывают магазинчики – в Тибете, как и везде в Китае, развит мелкий бизнес. Есть и такие, кто по-прежнему разводит скот на участочке рядом с новым домом. Считается, что обосновавшиеся на постоянном месте пастухи получают больше возможностей для заработка и комфортной жизни. Но найти работу удается далеко не всем, и люди годами сидят дома. Неспроста деревни для бывших кочевников прозвали «воровскими школами».
Этого и боятся Пунцок и Джолкар, да и их соседи по стойбищу – что они не смогут устроиться на новом месте, не справятся с трудностями. Когда объявляют дату переезда, пастухи обычно распродают яков. Желающих избавиться от скотины много, поэтому цены низкие. Находятся люди, которые специально распускают слухи о скором переселении, чтобы спровоцировать падение цен. В результате пастухи не получают достаточно денег на период, пока ищут работу. В семье Пунцока и Джолкар двое маленьких детей и пожилой дедушка, который не может ходить и нуждается в заботе. «Я боюсь того, что ждет нас впереди, – делится опасениями Джолкар. – Возможно, мы будем жить лучше, если Пунцок найдет хорошую работу. А вдруг он останется без дела? И как нас примут на новом месте? В любом случае я знаю: наша жизнь кардинально изменится».
Жизнь тибетских пастухов за последние десять лет изменилась сильнее, чем за все предыдущее столетие. С одной стороны, она становится современнее, проще и комфортнее. Все больше семей могут запросто попасть на прием к врачу, дети ходят в школу, а не пасут яков, взрослые ездят на мотоциклах, а не на лошадях, рацион не ограничивается цампой, молоком и мясом. Но постепенно они утрачивают традиционную культуру, перестают вести кочевой образ жизни, становятся оседлыми. И это означает, что кочевники, которые в течение тысячелетий были неотъемлемой частью тибетского общества, в скором времени могут исчезнуть навсегда.
Почитаешь про тибетских кочевников - и удивляешься: в наше время кто-то ведёт такой вот образ жизни. Живут они в необычайно трудных природных условиях: во-первых, на высотах 4-5 тысяч метров, где, как известно, уровень кислорода значительно ниже; во-вторых, на таких высотах повышенный уровень солнечной радиации, что для обычных людей чревато сухостью кожи и заболеваниями глаз; ну и наконец, очень низкие температуры (зимой до -40) плюс пронизывающий ветер. Генетически на протяжении сотен лет организм тибетцев-кочевников приспособился к таким вот условиям.
Живут кочевники в тентах, сделанных из шкур яка или из его сваленной шерсти. Обитает внутри такого тента несколько поколений и семей. В тенте имеется очаг для приготовления еды (дымоходом служит отверстие вверху тента), алтарь для молитв и немного незамысловатой кухонной утвари. Никаких тебе столов, стульев, кроватей или другой мебели, не говоря уже про телевизор.
Жизнь кочевников напрямую зависит от животных, которых они держат. Делят они их на "чёрных" - это яки, и "белых" - это овцы и козы. Показателем зажиточности всегда было количество "чёрных", богатые семьи могли иметь до 1000 голов яка. Средняя семья обычно имеет 70 голов яка и 200 овец или коз.
Як -это жизнь для кочевника. Он обеспечивает материал для строительства тента, шерсть для изготовления одежды, высушенные ячьи лепёшки служат топливом, молоко, из которого готовят также йогурт, сыр и масло (кстати, для тибетца "молоко яка" звучит также, как для нас например "молоко козла", ведь для них як - это он, а её называют дри) - это основная диета кочевника, а высушенного мяса яка хватает на долгие месяцы кочевой жизни.
Надо сказать, что еда у кочевников не отличается разнообразием. Помимо уже вышеупомянутых молочных продуктов и мяса яка, кочевники каждый день готовят так называемую тсампу - это обжаренная ячменная мука, и пьют несколько кружек особого чая, приготовляемого с молоком, солью и маслом.
Живут кочевники семьями, причём не редки семьи, где женщина имеет несколько мужей, обычно братьев. Рождённые в таком браке дети считаются детьми старшего брата. Встречается также многожёнство, или например, сын может делить жену с отцом (или отец с сыном, если это не его мать, а мачеха). Всё это считается нормальным в среде кочевников. Вообще-то официально такие браки запрещены законом, но кто там следит за законом на таких высотах и в местах, где нет никаких официальных представителей власти. Так что такие браки до сих пор практикуются.
Все как предсказывали карты и снимки: асфальтовая дорога уходит в сторону границы ТАР, мы выпрыгиваем из последнего дружелюбного грузовичка, забрасываем за спину рюкзаки и уходим на рыжие равнины. Высота – больше четырех тысяч метров. До самого горизонта – на расстоянии десятков километров друг от друга – раскиданы редкие пятнышки жилья: многие кочевники проводят самые холодные месяцы на постоянном месте, в домах. Однако, рядом с каждым почти домом – уже знакомая нам синяя палатка. Кажется, тибетцы действительно оценили их по достоинству.
Кочевники – люди богатые. Каждый сданный на мясо як (их мясо высоко ценится и охотно покупается китайскими комбинатами) приносит около 3 тысяч юаней (в стране, где можно отлично позавтракать за 7, это большие деньги). А яков у всякого уважающего себя кочевого семейства – по нескольку сотен. На эти деньги кочевники строят красивые монастыри и хорошие дороги. Дороги нужны – плато в этих краях сильно заболочено, по мягким кочкам отлично проходит скот, но блестящие хромом мотоциклы, гордость и отрада лихих тибетских наездников 21 века – глохнут и вязнут.
Всадник Чангтанга
На очередном повороте на нас с бешеным лаем выкатываются мохнатые черные шары. Тибетские мастифы! Парализованные, мы можем только взять наизготовку единственную нашу треккинговую палку и ждать развязки. Со свистом пролетает камень, за ним второй – лихая разбойница в тельняшке на бегу подхватывает с земли камешки, раскручивает их пращой и метко выпускает в сторону собак, уже сверкающих пятками куда-то в холмы.
Вязаные из шерсти яков пращи издревле используются кочевниками Амдо.
Наша прекрасная спасительница
Тибетский мастиф, ещё одна гордость кочевников Чангтанга, легендарная и древняя порода, грозный защитник и надежный помощник пастуха. С незапамятных времен эти собаки охраняют тибетские монастыри и гоняют яков на горных пастбищах. Говорят, белое пятно на груди – это знак храброго сердца, а светлые пятнышки над глазами – это ещё одна пара глаз, способная разглядеть добрые и дурные намерения человека.
Спасенных уводят в синюю палатку отпаивать чаем. Милая бабушка! Как же мы соскучились по домашней ча-суме, предложенной от чистого сердца, по открытой улыбке! Слаще всех деликатесов стало для нас твое прогорклое ячье масло, бальзамом ложилось оно на опечаленные Лхасой сердца. Мы шли сюда в поисках другого Тибета, пытаясь вернуться в прошлое; в поисках людей, продолжающих упрямо двигаться из года в год за своими стадами, жить в шерстяных шатрах среди заснеженных гор и строить монастыри. А нашли твою уютную каркасную палатку, новенькие минивэны и мотоциклы у забора. И поняли: бывает и так, что внешние атрибуты Большого мира мало меняют суть. Вас никто не покупал на эти блага. С легким сердцем отдадите вы их, чтобы совершить паломничество в по-прежнему священную для вас Лхасу, легкой поступью уйдете на перевалы за своими стадами. Очень хочется в это верить.
Попробуйте догадаться о предназначении и происхождении этого живописного забора?
Мы воспряли духом и с новыми силами отправились дальше. За перевалом, за стойбищами с синими палатками и традиционными чёрными шатрами и их обитателями, у которых мы предполагаем задержаться подольше, нас, возможно, ждет разрешение старой загадки, мучавшей Сашу со времен его первой экспедиции в Тибет в 2003 году.
…Из-за дальнего хребта с крейсерской скоростью, как это бывает только высоко в горах, надвинулись тяжелые синие тучи, задул пронзительный ветер, остро встал вопрос о ближайшей палатке. Ближайшей, увы, получалась только наша, экспедиционная. Пригодной для питья воды вокруг не наблюдалось, вставать на сухую ночевку очень не хотелось, и перспективы маячили мрачные. Откуда ни возьмись (как положено по законам жанра) на пустынной грунтовке позади нас появился белый джип. Не успели мы обрадоваться, как углядели на его крыше многообещающую красно-синюю мигалку. Час от часу не легче … Услужливая память рисует картинки совсем недавнего прошлого, хотя здесь-то мы абсолютно легальны. Уронив уже поднятую в международном жесте руку, мы на всякий случай сходим с дороги.
Поравнявшись с нами, джип распахивает все двери, из них выглядывают лукавые тибетские лица над строгими китайскими погонами.
– Залезайте, сейчас ливанет! До Римы подбросим. (Рима была единственным пунктом, известным генштабовской карте на этой бескрайней равнине, километрах в 8 от нас).
На лобовом стекле полицейского джипа обнаруживаются портреты Кармапы и буддийских святых. Неожиданно.
- Вы куда идете-то?
- К озеру, – удачно отвечает Сашка.
Путь нашего трека действительно лежит через красивое круглое озеро в чаше между холмов.
- Аа! – понимающе и уважительно кивают головами. – Так вы в Аюн! Сегодня не дойдете, и дождь. Оставайтесь у нас, в Риме.
Так мы узнаем, что на озере есть монастырь, и вокруг него проходит древний путь коры. Узнаем также, что на Чангтанге полицейским не обязательно быть убежденными атеистами и неприятными людьми.
Жительница Рима-цун
Не зря дороги ведут в Риму – это маленький мозговой центр местной кочевой цивилизации. Здесь в одном (и единственном – пока) дворе соседствуют саманные гёмпа, полиция и администрация; люди с дальних кочевий приезжают решать деловые и духовные вопросы.
Щедрый банкет.
В гёмпе нас ждали накрытые столы. Ни к религии, ни к нам пиршество отношения не имело: полицейские, пастухи, монахи собрались вместе по поводу приезда уважаемых земляков. Здесь можно было наблюдать удивительное смешение: блюда кочевой кухни запивались китайскими напитками, под старыми тханками беседовали китаец из администрации и ученый лама, полицейские заботливо подливали ча-суму в кружки лаоваев (нас, то есть). Может, это он и есть, модный нынче «диалог культур», которого так и не состоялось в другом многострадальном Тибете?
Главная праздничная еда на Чангтанге – мясо, во всех видах: вареное, вяленое, сушеное.
На ночь нас определили в одну из свежепостроенных бетонных коробок, в три унылых ряда возведенных в Риме. Негоже центру состоять из одного двора. Пока в них не спешат заселяться. С крыши текло, пахло сыростью и известкой, эхо гулко разносило звук падающих капель. Захотят ли люди Чангтанга променять свои тучные стада и уютные палатки на бездушный бетон? Или, может, дома построили для будущих переселенцев из Нижнего мира?
Нашему аскетичному помощнику из Римы очень понравилась конструкция станкового рюкзака.
(c) Наталья Белова
Экспедиция проходит в рамках
проекта "Шаг в сторону".
Загрузка...