Образ музы в поэзии некрасова сообщение. Основные мотивы лирики Некрасова. Тема поэта и поэзии. Сквозь годы трудов лишений

Тема поэта и поэзии занимает особенное место в творчестве Некрасова. Своеобразие ее определяется тем, что для Некрасова проблема назначения художника не была только эстетической. Осмысление ее - означало решение кардинального вопроса о назначении человека-гражданина в обществе. «Особое чутье к страданию», которое и современники Некрасова, и исследователи его творчества отмечают как характерную черту поэта, проявилось и в восприятии Некрасовым своей эпохи как трагической, как «годины горя». Свидетель народного страдания, «глубоко раненный» этим страданием, как точно сказал Достоевский, Некрасов и долг свой поэта видел не только в том, чтобы поведать об этих страданиях миру, «воспеть» их, но и в том, чтобы «перевернуть действительность», «пересоздать умы».

Иллюзорность подобных надежд на способность поэтического слова изменить жизнь очень скоро станет поэту очевидной. В стихотворении 1845 г. «Стишки! стишки! давно ль и я был гений» , вспоминая о мечтах и устремлениях, объединивших юношей-поэтов, Некрасов с горькой иронией скажет об утопических планах юных поэтов:

«Избранники небес», мы пели, пели
И песнями пересоздать умы,
Перевернуть действительность хотели,
И мнилось нам, что труд наш - не пустой,
Не детский бред, что с нами сам Всевышний
И близок час блаженно-роковой,
Когда наш труд благословит наш ближний!

Прозвучавшие в этом раннем стихотворении горькие ноты, вызванные отчетливым сознанием наивности подобных мечтаний, пониманием невозможности переделать мир поэтическим словом, станут лейтмотивом и в более поздних некрасовских стихотворениях. Поэт и в других своих произведениях не раз выскажет мысль о бессилии поэтического слова, его неспособности изменить людей. «Где ж плоды той работы полезной?» - с горечью спросит он в стихотворении 1857 г. «О погоде» по поводу многочисленных книг о «любопытной жизни бедняков». Проливая над книгами «слезы рекой», читатели не спешили облегчить существование не книжных, а реальных бедняков. Однако ирония, вызванная неверием в способность художественного слова «перевернуть действительность», никогда не сопровождалась у Некрасова сомнением в назначение литератора «толпе напоминать, что бедствует народ в то время, как она ликует и поет».

Убеждение в том, что призвание писателя - быть деятелем, активно вмешивающимся в жизнь, определило и новое понимание поэзии. Некрасов не отрицает божественного происхождения поэтического дара: поэт и в его творчестве будет назван «избранником небес», и не всегда с иронией, как в стихотворении «Стишки! стишки! давно ль и я был гений». Но в то же время Некрасов настаивает на том, что поэтическое творчество - это и «тяжкий труд» (например, в стихотворении 1856 г. «Чуть-чуть не говоря: «ты сущая ничтожность»). Русского же писателя в стихотворении, обращенном к собратьям по перу («Русскому писателю», 1855), он называет «тружеником-работником на почве Мысли и Добра».

Некрасов отчетливо сознавал особенность своей эстетической позиции и стремился подчеркнуть отличие своих воззрений на поэтическое творчество от взглядов предшественников. Так, начало стихотворения с весьма традиционным названием - «Муза» (1852) - своего рода декларация о независимости. Описывая свою Музу-вдохновительницу, автор старательно подчеркивает непохожесть своей «вечно плачущей и непонятной девы» на ласково поющую Музу русских поэтов. Описание строится на намеренном противопоставлении, в котором доминируют отрицания: «нет», «не помню»:

Нет, Музы ласково поющей и прекрасной
Не помню над собой я песни сладкогласной!
В небесной красоте, неслышимо, как дух,
Слетая с высоты, младенческий мой слух
Она гармонии волшебной не учила <...>

Его Муза - иная: «нелюбимая», «печальная спутница печальных бедняков». Поэт создает многоликий, противоречивый образ Музы-вдохновительницы. Она - не небесная гостья, а - нищенка, страдалица, выпрашивающая милостыню и поклоняющаяся только богатству: «плачущая, скорбящая и болящая, / Всечасно жаждущая, униженно просящая, / Которой золото - единственный кумир». Передавая смысл ее песен, то скорбных, то «разгульных», Некрасов как бы воссоздает краткий очерк своей горькой юности. Описывая мелодии песен своей Музы, поэт отметил господствующий в них «звук» - «стон», который действительно станет доминирующим звуковым образом в созданной им самим картине российской жизни:

<...>Но тот же скорбный стон
Еще пронзительней звучал в разгуле шумном.
Все слышалося в нем в смешении безумном:
Расчеты мелочной и грязной суеты,
И юношеских лет прекрасные мечты,
Погибшая любовь, подавленные слезы,
Проклятья, жалобы, бессильные угрозы.

Муза - скорбящая нищенка - только один лик вдохновительницы. Ее тоскливые жалобы мгновенно сменяются яростью и угрозами неправедному миру, и вместо привычной для русского читателя прекрасной Музы-девы, исполненной небесной гармонии, предстает богиня-мстительница - Немезида:

В порыве ярости, с неправдою людской
Безумная клялась начать упорный бой.
Предавшись дикому и мрачному веселью,
Играла бешено моею колыбелью,
Кричала: «Мщение!» - и буйным языком
В сообщники звала господень гром!

Порыв «диких страстей» и «скорби лютой» иногда сменяется «божественно-прекрасною минутой»,

Когда страдалица, поникнув головой,
«Прощай врагам своим!» шептала надо мной...

Отношения поэта и его Музы лишены гармонии. В стихотворении Некрасова впервые звучит мотив борьбы с Музой. «Ожесточенный бой», в который вступает герой со своей «дикой», «безумной» Музой, завершается торжеством «непонятной девы»: она заставляет героя пройти по кругам земного ада. Открывая ему этот страшный мир страданий и унижений, Муза учит чувствовать чужую боль, чтобы рассказать о ней миру:

Чрез бездны темные Насилия и Зла,
Труда и Голода она меня вела -
Почувствовать свои страданья научила
И свету возвестить о них благословила...

В этом стихотворении 1852 г. Некрасов выразил понимание своей миссии в литературе, своего призвания, о котором он и много лет спустя, подводя итоги творческого пути, скажет так же, как и в начале 1850-х гг.: «Я призван был воспеть твои страданья, / Терпеньем изумляющий народ». Но поэт - не только «певец» народных страданий. Очень важным представляется в этом стихотворении образ Божьего грома как «сообщника» Музы. Поэт - в понимании Некрасова - не просто «избранник небес», но соратник Бога, помощник в справедливом суде над земной неправдой. И в более поздних стихотворениях, воплощая свой идеал поэта, Некрасов взывает к нему: «Вооружись небесными громами / Наш падший дух взнеси на высоту!» («Поэту (памяти Шиллера)», 1874), связывая с образом Божьей грозы свое представление о высшем, справедливом возмездии - очищении, обновлении неправедной жизни, избавлении общества от нравственной духоты и застоя.

Но не менее важной ему представлялась и другая задача - учительство, воспитание в читателе силой поэтического слова нового сознания, нового отношения к жизни. Мысль о том, что литература «во что бы то ни стало, при каких бы обстоятельствах ни было» «должна ни на шаг не отступить от своей цели - возвысить общество до своего идеала, - идеала добра, света и истины!» - становится задушевной идеей писателя.

В том же, 1852 г., Некрасов создает и другое свое известное стихотворение, посвященное назначению поэта, - «Блажен незлобивый поэт» . Как и стихотворение «Муза», оно строится на антитезе: в основе композиции - противопоставление судеб двух поэтов - «незлобивого» и «озлобленного». Само противопоставление, как известно, восходит к седьмой главе поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души». Следует заметить, что, утверждая безусловное благополучие судьбы «незлобивого» поэта, Некрасов излишне категоричен. Ни критика, ни читатели не были благожелательны к тем поэтам, которые «гнушались дерзкою сатирой». Не случайно в ответ на это стихотворение Я.П. Полонский, один из тех, кого Некрасов и разумел под именем «незлобивых» поэтов, ответил стихотворением-исповедью о драматической судьбе «миролюбивой лиры». Но излишняя полемичность некрасовского стихотворения была вызвана не только желанием привлечь внимание и сочувствие общества к судьбам тех поэтов, которые видели свое назначение в исправлении пороков общества, в «обличении толпы». Автор стремился показать истинный смысл и истинную цель той «ненависти», которая наполняет произведения «озлобленного» поэта, заставляет его клеймить пороки общества. Источник этой ненависти - подлинная любовь, высшая цель поэта - тоже любовь - любовь к людям, любовь к своей стране:

Питая ненавистью грудь,
Уста вооружив сатирой,
Проходит он тернистый путь
С своей карающею лирой <...>

И веря и не веря вновь
Мечте высокого призванья,
Он проповедует любовь
Враждебным словом отрицанья <...>

Со всех сторон его клянут
И, только труп его увидя,
Как много сделал он, поймут,
И как любил он - ненавидя!

Но, характерно, что, утверждая столь высокую миссию поэта, Некрасов никогда не идеализировал ни своего героя-поэта, ни поэтов-современников. Герой-поэт в лирике Некрасова лишен ореола непогрешимости. Он никогда не предстает как носитель высшего знания или истин. Образ пророка как выразителя Божьего слова будет близок Некрасову, но «пророком» он назовет не поэта, а революционера-демократа, Н.Г. Чернышевского, последовательно отстаивавшего свои убеждения. Герой-поэт в стихотворениях Некрасова не наделен и талантом, позволившим бы ему чувствовать свое явное превосходство над «непросвещенными». Он - не гений и отмечен многими человеческими слабостями: непоследовательностью в утверждении своей позиции, слабодушием, склонностью к компромиссам. По словам В.В. Кожинова, одно из открытий Некрасова и заключается в том, что он «впервые вводит в поэзию «бытового» человека, всего человека, в том числе в состоянии непоэтическом. Он впервые представляет поэта как человека, находящегося «под игом» всевозможных, в том числе «мелочных» житейских «забот», с душой непросветленной, не поднятой над ними».

Противоречие между высокой миссией художника и человеческими слабостями героя-поэта станет источником одного из драматических мотивов в лирике Некрасова - мотива неисполненного долга. Впервые остро, сильно, трагично он прозвучал в стихотворении «Поэт и гражданин» (1855-1856), во многом и определяя его идейно-художественное своеобразие: декларации о высоком назначении художника слова неразрывно связаны здесь с горькой исповедью поэта, признающего свою неспособность им следовать.

Стихотворение строится как диалог: свои суждения о роли поэта и назначении поэзии высказывают поэт и гражданин. Поэт и гражданин во многом единомышленники. Но есть и определенные расхождения в их взглядах. Есть и разность человеческих характеров: последовательный, цельный, стойкий, непреклонный в своих убеждениях гражданин противопоставлен поэту. Это человек, наделенный талантом и гордой, справедливой душой, но малодушный и непоследовательный защитник своих идеалов, осознанной им истины.

В декларациях гражданина некоторые исследователи видят идеалы В.Г. Белинского и Н.Г. Чернышевского. И в то же время в исследовательской литературе справедливо высказывается возражение против «упрощенного толкования стихотворения и сведения его образов к прототипам» . А.М. Гаркави утверждает, что образы и поэта и гражданина «имеют смысл художественных обобщений» и «являются носителями лирического начала»: «в высказываниях поэта и гражданина сформулированы эстетические взгляды Некрасова». И действительно: именно гражданину Некрасов доверяет дорогие ему мысли о назначении поэзии, не раз высказываемые и в лирике, и в письмах, в критических статьях. Так, например, в письме Л.Н. Толстому (1856 г.) звучит центральная идея, утверждаемая в стихотворении гражданином: «<...> В нашем отечестве роль писателя - есть прежде всего роль учителя и, по возможности, заступника за безгласных и приниженных», - писал Некрасов.

Исследователи видят в этом произведении полемику с пушкинским стихотворением «Поэт и толпа». Подобно пушкинскому, некрасовское стихотворение строится как диалог, спор. Но если поэт у Пушкина противостоит «бессмысленной» толпе, то антагонистом поэта у Некрасова выступает гражданин, воплощение нравственной ответственности и чувства долга перед родиной. Полемика начинается с процитированных поэтом строк Пушкина - слов о назначении поэта: «Не для житейского волненья, / Не для корысти, не для битв, / Мы рождены для вдохновенья, / Для звуков сладких и молитв». Этими словами, как известно, заканчивалось пушкинское стихотворение.

Для некрасовского поэта в этих строках - безусловная истина, доказательство права поэта не участвовать в жизни общества. Отношение гражданина к пушкинским строкам гораздо более сдержанное. Исследователи видят в его позиции полемику с Пушкиным. Действительно, гражданин не разделяет восторгов поэта и признается, что «живее к сердцу принимает» его стихи, чем стихи Пушкина. Однако это признание не означает отрицания значимости пушкинского слова. Справедливым представляется утверждение Н.Н. Скатова о том, что здесь «не опровержение неопровержимого Пушкина», а «опровержение поэта», который «не Пушкин». Стихи поэта не представляются гражданину художественно совершенными. Он называет его поэмы «бестолковыми», о его элегиях говорит, что они -«не новы», «сатиры чужды красоты, / Неблагородны и обидны», «стих тягуч». Пушкин и для гражданина - недосягаемый образец. Важно, что далее Пушкин уподобляется гражданином солнцу, а поэт - звездам: он «заметен», «но так без солнца звезды видно». Можно предположить, что эти слова тоже полемичны, но по отношению к Чернышевскому. В середине 1850-х гг. Чернышевский писал Некрасову, ставя его талант выше пушкинского: «Такого поэта, как Вы, у нас еще не было. Пушкин, Лермонтов, Кольцов как лирики не могут идти в сравнение с Вами».

Почему же гражданин видит не в пушкинской поэзии, а в несовершенной лирике поэта источник силы, которая должна пробудить общество? Причина его настойчивого внимания - эпоха, совсем иная, чем пушкинская. Это время, когда «не видно солнца ниоткуда», это - «година горя». Описывая свою эпоху, гражданин использует один из традиционных образов, встречающихся и в лирике Пушкина: страна-корабль. Нынешнее время уподобляется им грозной буре, и оно диктует поэту иную роль. Поэзия, когда «стонет буря», не должна быть усыпительными «сладкими звуками», она должна пробуждать желание противостоять «земным громам»:

Но гром ударил; буря стонет,
И снасти рвет, и мачту клонит, -
Не время в шахматы играть,
Не время песни распевать!
Вот пес - и тот опасность знает
И бешено на ветер лает:
Ему другого дела нет...
А ты что делал бы, поэт?
Ужель в каюте отдаленной
Ты стал бы лирой вдохновенной
Ленивцев уши услаждать
И бури грохот заглушать?

Эта символическая картина времени, нарисованная гражданином, близка автору: в образе эпохи, который неоднократно создает Некрасов в своих стихотворениях, доминирует та же метафора - буря, гроза. Например, в стихотворении «Горе старого Наума»: «Но я родился невпопад - / Лихое было время! <...> / Гром непрестанно грохотал, / И вихорь был ужасен, / И человек под ним стоял / Испуган и безгласен». Одним из непосредственных источников этой метафоры может быть известное пушкинское стихотворение «Арион», в котором челн, погибший во время грозы, символизирует трагическое завершение декабристского восстания 14 декабря 1825 г. В этом пушкинском стихотворении крайне важной была мысль о судьбе поэта, вдохновлявшего своими песнями пловцов. «Выброшенный» на берег «грозой», пушкинский певец видел свое назначение в том, чтобы петь «прежние гимны», - выражение, суть которого - в признании неизменной верности певца погибшим друзьям, их «гимнам» - их идеалам. Но Некрасова не удовлетворяет только идея верности поэта высоким идеалам, его роль мыслится более действенной - она в том, чтобы активно противостоять «земным громам».

Можно предположить еще один возможный источник образов некрасовского стихотворения: рисуя антиидеальный для него образ поэта, пытающегося заглушить «грохот бури» и «услаждающего» уши «ленивцев» вдохновенной лирой, Некрасов полемизирует не столько с Пушкиным, сколько со стихотворением Я.П. Полонского «Качка в бурю» (1851). Лирический герой Полонского, действительно, стремился уйти от морской бури, символизирующей жизненные невзгоды, потрясения, в «золотые сны» - воспоминания о прошлом счастье. «Сон» же поэта «в годину горя», по словам некрасовского гражданина, постыден. Эти слова настойчиво повторяет он поэту: «теперь не должно спать», «ты только временно уснул: / Проснись: громи пороки смело», «с твоим талантом стыдно спать». Определяя свои требования к поэту, гражданин исходит из требований самого времени. Поэзия в «годину горя» не должна уводить читателей от реальных проблем в мир идеальный: стыдно «в годину горя / Красу долин, небес и моря / И ласку милой воспевать...». Постыдно и бездействие, и молчание в трагическое для страны время. Важно отметить, что среди тех, кого гражданин зачисляет в «стан безвредных», считая их неистинными гражданами страны, бездействующими в «годину горя», поставлены рядом: стяжатели, воры, «сладкие певцы» и «мудрецы», чье назначенье - «разговоры».

Не может сын глядеть спокойно
На горе матери родной,
Не будет гражданин достойный
К отчизне холоден душой,
Ему нет горше укоризны...
Иди в огонь за честь отчизны,
За убежденья, за любовь...
Иди и гибни безупрёчно.
Умрешь не даром: дело прочно,
Когда по ним струится кровь...

В утверждениях гражданина звучат многие пушкинские определения: поэт, полагает и гражданин, - «избранник неба», «глашатай истин вековых», его «струны» - «вещие». «Служение искусству» также признается им как назначение поэта. Но одновременно он подчеркивает и другую задачу: служение людям. Гражданин произносит слова, не раз высказываемые и самим Некрасовым: о нераздельности служения искусству со служением обществу, ближнему. Так, в одном из писем Некрасов утверждал: «Верна только одна теория: люби истину бескорыстно и страстно, больше всего и, между прочим, больше самого себя, и служи ей, тогда все выйдет ладно: станешь ли служить искусству - послужишь и обществу, станешь служить обществу - послужишь и искусству». В стихотворении эта мысль воплощается в четкую поэтическую формулу:

Будь гражданин! служа искусству,
Для блага ближнего живи,
Свой гений подчиняя чувству
Всеобнимающей Любви <...>

Что же такое «Всеобнимающая Любовь»? Написанное с большой буквы, слово «Любовь» означает чувство, которое не отделяет человека от мира, а способствует, наоборот, единению с людьми и единению всех людей. Гражданин говорит о любви к стране и людям: для поэта Любовь должна выражаться в пламенных словах о добре и красоте.

Следующее за этими словами высказывание поэта - не спор с убеждениями гражданина. Поэт отвергает не слова гражданина, он только не признает своего права следовать этим словам: «учить других - потребен гений, / Потребна сильная душа». И потому выше поэта он ставит деятеля, гражданина, но понимает его роль по-своему: истинный гражданин, в отличие от поэта, молчаливо исполняет свой долг, идя к намеченной цели:

Блажен безмолвный гражданин:
Он, музам чуждый с колыбели,
Своих поступков господин,
Ведет их к благодарной цели,
И труд его успешен, спор…

С этим определением «гражданина» гражданин не согласен: «безмолвный гражданин», по его мнению, только жалок. Не согласен он и со словом «блажен», точнее, с возможностью такого определения доли гражданина: «блажен», по его убеждению, не «безгласный гражданин», а «болтающий поэт». Истинный гражданин - тот, кто «как свои, на теле носит / Все язвы родины своей». Когда он произносит знаменитые слова: «Поэтом можешь ты не быть, / Но гражданином быть обязан», то речь идет именно о той острой нужде в истинных гражданах, которую испытывает страна. Кроме того, эти слова, восходящие, как известно, к поэме К.Ф. Рылеева «Войнаровский», одновременно содержали указание на определенную поэтическую традицию, которой должен следовать истинный поэт.

Спор, по сути, закончен. Но не потому, что поэт переменил свои убеждения, свою позицию. Она осталась прежней. В сущности, когда поэт спорит с гражданином или когда высказывает мысль о поэзии как вдохновенной молитве и сладких звуках, он спорит не с гражданином, а с самим собой. Диалог постепенно переходит в монолог-исповедь поэта, и читатель понимает, что равнодушие к общественным вопросам, которые провозглашал поэт в начале разговора, его пассивность и тоска - источником имеют пережитую драму. Перед читателем открывается история человека, ушедшего от борьбы, испугавшегося ответственности за горькие истины, которые он высказывал в своих стихотворениях. Оценивая прошлую жизнь с точки зрения тех ценностей, обязанностей, которые провозгласил гражданин и которые сам он признает как безусловные, поэт строго судит себя за отступничество от этих заветов. Эти заветы - любовь и ненависть: любовь к несчастным и обездоленным, любовь к отчизне и человеку, ненависть - к тому, что мешает человеку быть счастливым:

Без отвращенья, без боязни
Я шел в тюрьму и к месту казни,
В суды, в больницы я входил.
Не повторю, что там я видел...
Клянусь, я честно ненавидел!
Клянусь, я искренно любил!
И что ж?.. мои прослышав звуки,
Сочли их черной клеветой;
Пришлось сложить смиренно руки
Иль поплатиться головой…
<...> Душа пугливо отступила.

Своему герою Некрасов передает глубоко личные переживания: собственную боль, собственные страдания. Покаяние кажется излишне страстным, может быть, даже преувеличенным, особенно если учесть подлинные заслуги Некрасова перед русским обществом. Но эта страстность и сила покаяния объяснимы тем высочайшим идеалом человека-гражданина, который признал для себя Некрасов и которому был неизменно предан:

<...> Я горькой правды не скрываю
И робко голову склоняю
При слове: честный гражданин.
Тот роковой, напрасный пламень
Доныне сожигает грудь,
И рад я, если кто-нибудь
В меня с презреньем бросит камень.

Никто не корит себя так страстно и пламенно за попрание «долга священного человека», как некрасовский поэт. Он остро осознает и то, что отказ от честного гражданского служения стал причиной утраты и творческого дара. Отсутствие гражданского мужества, которое в поэзии проявляется как уход от социальной проблематики и боязнь описывать пороки властителей, и приводит к тому, что некрасовский поэт перестает быть не только гражданином, но и поэтом:

Но как боялся! как боялся!
Когда мой ближний утопал
В волнах существенного горя -
То гром небес, то ярость моря
Я добродушно воспевал.
Бичуя маленьких воришек
Для удовольствия больших,
Дивил я дерзостью мальчишек
И похвалой гордился их.
Под игом лет душа погнулась,
Остыла ко всему она,
И Муза вовсе отвернулась,
Презренья гордого полна.

Идея служения поэта прежде всего благу общества - одна из центральных в представлениях Некрасова о назначении поэта и поэзии. Некрасов сознавал, насколько сложно исполнение этой цели. Речь при этом шла не только о гражданском мужестве автора, но и о возможности высказанного им слова пройти через цензуру. Пережитые поэтом столкновения с непреклонным цензором нашли воплощение в образе Музы, иссеченной кнутом, Музы в терновом венце, встречающемся в ряде стихотворений Некрасова («Праздник жизни - молодости годы», 1855, «Безвестен я. Я вами не стяжал», 1855, «О Муза! я у двери гроба», 1877). Терновый венец некрасовской Музы - неизменная деталь ее облика - подчеркивает мысль о поэте как страдальце за веру, за высокую идею. В стихотворении «Безвестен я. Я вами не стяжал» говорится и о смерти Музы под кнутом:

Нет! Свой венец терновый приняла,
Не дрогнув, обесславленная Муза
И под кнутом без звука умерла.

Это же понимание творчества и представление о пути поэтического слова к читателю как «тернистом пути», исполненном страдания и мучения, выразилось в стихотворении «Вчерашний день, часу в шестом» , где в судьбе крестьянки, наказываемой кнутом на Сенной площади, лирический герой угадал свою Музу. Исследователи отметили, что некрасовское стихотворение не могло быть откликом на непосредственное впечатление: такие наказания в 1848 г. уже были отменены. Но, избирая символом своей поэзии молодую крестьянку, публично наказанную, униженную, поэт, несомненно, хотел подчеркнуть трагизм судьбы художника: вдохновляющая его муза уподоблялась самому бесправному, беззащитному и самому несчастному существу на земле - молодой крестьянке. Называя ее «Музой мести и печали», Некрасов говорит о тех двух главных чувствах, которые и становятся источником его поэтических мотивов: любви и ненависти. «То сердце не научится любить, / Которое устало ненавидеть», - эти строки из стихотворения «Замолкни, Муза мести и печали» выражают нравственное кредо писателя и действительно определяют пафос его творчества.

Любовь и ненависть - слагаемые отношения Некрасова к миру. Не случайно в стихотворении 1855 г. «Демону» именно они доминируют в самохарактеристике героя:

Прямо ли, криво ли вижу,
Только душою киплю:
Так глубоко ненавижу,
Так бескорыстно люблю!

Любовь и ненависть, любовь и месть осознаются Некрасовым и как характерные особенности его поэзии. В стихотворении 1855 г. «Праздник жизни - молодости годы» , определяя своеобразие своего поэтического дара и пафоса своего творчества, Некрасов напишет:

Нет в тебе поэзии свободной,
Мой суровый, неуклюжий стих!

Нет в тебе творящего искусства…
Но кипит в тебе живая кровь,
Торжествует мстительное чувство,
Догорая, теплится любовь <...>

В этом признании-размышлении автор, по сути, становится на позицию противников своего творчества, настаивающих на «непоэтичности», художественном несовершенстве некрасовского творчества. Пожалуй, он оценивает свою поэзию даже более сурово, чем его критики. Объясняя низкую оценку таланта, прозвучавшую в ряде некрасовских стихотворений и находящуюся «в вопиющем противоречии с реальным общественным и эстетическим значением поэтической деятельности Некрасова», Б.О. Корман видит ее источник в том, что лирический герой Некрасова «постоянно соотносит свою поэтическую деятельность с потребностями общественного развития, с положением народа. Недовольство собой, суровая самооценка, горькие и несправедливые слова о своей поэзии - все это определяется в лирике Некрасова характерным для него народным критерием оценки действительности».

Отрицая художественное совершенство своих стихов, Некрасов гораздо выше ставит чувства, которые должны вдохновлять поэта и которые вдохновляли его самого, - любовь и ненависть. О какой любви говорит поэт? Для Некрасова это - высшая справедливость, любовь-служение, любовь-сострадание к ближнему. Но именно такая любовь и заставляет человека ненавидеть то, что приносит людям страдания и боль. Эту любовь-ненависть, «что добрых прославляет, / Что клеймит злодея и глупца / И венком терновым наделяет / Беззащитного певца...», и воспевает Некрасов.

Весьма важными в этой самохарактеристике представляются и мотивы «живой крови» и «кипения». Глагол «кипит» - один из постоянных в лирике Некрасова - отчетливо передает необыкновенную интенсивность, полноту чувств лирического героя, всегда страстно отдающегося своему переживанию - любви или ненависти, мести, состраданию или гневу. Значимым для понимания Некрасовым сути поэтического творчества является и мотив «живой крови» как основы поэтического слова. Не случайно Некрасов уподобляет поэтическое произведений, пострадавшее от цензорских ножниц, крестьянке, иссеченной кнутом, или напрасно пролитой крови. В первой части поэмы «О погоде» Некрасов создает образ негодующего и страдающего А.С. Пушкина, увидевшего искалеченное цензором стихотворение. В его словах, произнесенных посыльному, слышится живая боль, понятная и лирическому герою Некрасова: «Это кровь, говорит, проливается, - / Кровь моя <...>»

Многое в эстетических взглядах Некрасова проясняет и другой задушевный мотив поэта: утверждение зависимости его поэтического слова от мира родной природы и печальных мелодий народных песен. Эта мысль была высказана в стихотворении «Газетная» . Мир «родной сторонки» здесь предстает как вечная непогода: буря, ветер, гроза заставляют гнуться и стонать русские леса, и этот стон сливается с унылой народной песней, отзываясь в тоскливых напевах русского поэта:

Коли нам так писалось и пишется, -
Значит, есть и причина тому!
Не заказано ветру свободному
Петь тоскливые песни в полях,
Не заказаны волку голодному
Заунывные стоны в лесах;
Спокон веку дождем разливаются
Над родной стороной небеса,
Гнутся, стонут, под бурей ломаются
Спокон веку родные леса,
Спокон веку работа народная
Под унылую песню кипит,
Вторит ей наша муза свободная,
Вторит ей - или честно молчит.

Драматизм в звучании темы поэта и поэзии усиливается в последнее десятилетие жизни Некрасова. Во многом он определяется сознанием неисполненного долга. Одно из стихотворений, где этот мотив обретает трагическую остроту, написано в 1867 году. Уже первая строка: «Умру я скоро. Жалкое наследство...» обозначает его главные мотивы: горькое предчувствие близкой смерти и необходимость подведения итогов и творческого и человеческого пути. Вызванное суровыми упреками в двоедушии, в несовпадении поэтических призывов и человеческого поведения Некрасова, это стихотворение становится исповедью человека, верящего в свои идеалы, в то, что назначение его музы - только воспевание страданий народа, но не ставшего последовательным проводником этих идеалов. Лейтмотив стихотворения - мольба о прощении, обращенная к родине: «За каплю крови, общую с народом, / Прости меня, о родина! прости!..» Герой пытается понять причины своего малодушия и отступничества. Одной из таких причин становятся пережитые в молодости испытания и страдания:

Под гнетом роковым провел я детство
И молодость - в мучительной борьбе.
Недолгая нас буря укрепляет,
Хоть ею мы мгновенно смущены,
Но долгая - навеки поселяет
В душе привычки робкой тишины.

«Привычки робкой тишины» и названы главной причиной невольного отступничества героя:

Не торговал я лирой, но, бывало,
Когда грозил неумолимый рок,
У лиры звук неверный исторгала
Моя рука...

Но герой не молит о прощении, он сурово корит, казнит себя за отступничество. Отрицая свое право остаться в памяти народной, герой не менее страстно утверждает истинный долг писателя - быть учителем, просветителем, готовым отдать жизнь ради высокой цели:

Я призван был воспеть твои страданья,
Терпеньем изумляющий народ!
И бросить хоть единый луч сознанья
На путь, которым Бог тебя ведет,
Но, жизнь любя, к ее минутным благам
Прикованный привычкой и средой,
Я к цели шел колеблющимся шагом,
Я для нее не жертвовал собой.

Одно из последних некрасовских стихотворений, посвященных столь значимой для него теме назначения поэта, - «Элегия» (1874). Исследователи называют его «пушкинским». Действительно, в этом стихотворении-завещании, обращенном к «юношам» - молодому поколению, мысль Некрасова органично сливается с пушкинскими заветами. Важнейшая идея стихотворения - не только признание неизменной значимости для поэта темы «страданий народа», но и утверждение как высшего назначения каждого поэта - служения народу:

<...> Увы! пока народы
Влачатся в нищете, покорствуя бичам,
Как тощие стада по скошенным лугам,
Оплакивать их рок, служить им будет муза,
И в мире нет прочней, прекраснее союза!..

Включенные в эти строки поэтические формулы из стихотворения Пушкина «Деревня» («покорствуя бичам», «тощие стада», восходящие к пушкинскому «рабству тощему») позволяют Некрасову, по точному наблюдению Н.Н. Скатова, «вывести свою родословную от Пушкина, не декларируя ее, а подтверждая всем строем своих «пушкинских» здесь стихов». В стихотворении Некрасова можно увидеть и отзвук других пушкинских мотивов, в частности, определенную полемичность по отношению к пушкинскому стихотворению «Свободы сеятель пустынный…» (1823), с прозвучавшим в нем отчаянием лирического «я», не верящего в возможность пробудить народ силой живительного слова:

Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды;
Рукою чистой и безвинной
В порабощенные бразды
Бросал живительное семя -
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды...
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.

К этому стихотворению, несомненно, восходит некрасовское сравнение покорного народа со стадом. Но если у Пушкина звучало неверие в возможность «разбудить мирные народы», то некрасовский герой исполнен стремления служить несчастным и покорным «рабам».

Исследователи видят в некрасовской «Элегии» отзвуки еще одного пушкинского стихотворения - «Эхо», в котором поэтическое слово осмыслялось как отзвук голосов мира. Но Некрасов не повторяет пушкинский мотив, он его развивает: поэзия, поэтическое слово по Некрасову, тоже рождает эхо, отзвук в мире. Эта мысль лишена оптимистического звучания: покоряя «долы и нивы», заставляя их вторить своей песне, поэт, увы, бессилен вызвать отклик того, кому и посвящены его слова. Этим драматическим признанием, мотивом безмолвствующего народа и завершается стихотворение:

Задумчиво брожу в вечерней полутьме,
И песнь сама собой слагается в уме,
Недавних, тайных дум живое воплощенье:
На сельские труды зову благословенье,
Народному врагу проклятия сулю,
А другу у небес могущества молю,
И песнь моя громка!.. Ей вторят долы, нивы,
И эхо дальних гор ей шлет свои отзывы,
И лес откликнулся… Природа внемлет мне,
Но тот, о ком пою в вечерней тишине,
Кому посвящены мечтания поэта -
Увы! не внемлет он - и не дает ответа...

В одном из последних своих стихотворений - «Зине» (1876) лирический герой снова скажет о неизбежности забвения его имени народом, и вновь увидит в этом справедливое возмездие за свою неспособность быть «борцом» - равно в общественном служении или поэтическом. Как единственный идеал утверждается только гражданское служение:

Кто, служа великим целям века,
Жизнь свою всецело отдает
На борьбу за брата-человека,
Только тот себя переживет...

Некрасов в поздней своей лирике не склонен умалять значимость и власть поэтического слова: поэтический труд не случайно уподобляется в одном из стихотворений 1877 г. («Зине») подвижническому подвигу: и этот труд осмысляется как условие спасения, «животворения» человека. Поэзия - «счастливый дар», но он обретает смысл только тогда, когда поэт наделен «решимостью» бороться до конца. Эта мысль утверждается в стихотворении «Поэту» (1877), которое звучит как завещание и исповедь:

Любовь и Труд - под грудами развалин!
Куда ни глянь - предательство, вражда,
А ты стоишь - бездействен и печален
И медленно сгораешь от стыда.
И небу шлешь укор за дар счастливый:
Зачем тебя венчало им оно,
Когда душе мечтательно-пугливой
Решимости бороться не дано?..

Но было бы неверно говорить о том, что в поздней лирике пройденный путь осмысливается только пессимистически. Наряду с трагическими интонациями может звучать и вера в высокий смысл совершенного труда. Эта вера прозвучала, например, в стихотворении «Сон». Символом поэта здесь становится пахарь, отчетливо вызывающий в памяти трагические интонации и образы стихотворения «Несжатая полоса» (1854). В стихотворении «Сон», одном из последних, созданных Некрасовым, образ пахаря, не собравшего колосья, ассоциируется уже с собственной судьбой:

Мне снилось: на утесе стоя,
Я в море броситься хотел,
Вдруг ангел света и покоя
Мне песню чудную запел:
«Дождись весны! Приду я рано,
Скажу: будь снова человек!
Сниму с главы покров тумана
И сон с отяжелелых век;
И музе возвращу я голос,
И вновь блаженные часы
Ты обретешь, сбирая колос
С своей несжатой полосы.

Это стихотворение лишено драматических нот, напротив, оно исполнено веры в возможность возвращения к прерванному, незаконченному труду, веры в осуществимость благих порывов.

(335 слов) «Я лиру посвятил народу своему…», — пишет Некрасов в одном из своих стихотворений. Поэты того времени вдохновлялись утончёнными дамами в узких платьях, а Муза редактора «Современника» была особенной — молодой крестьянкой, работающей в поле. Поэт неотделим от духа своего времени, он и есть голос этого духа, поэтому вдохновительница Некрасова показывает нам народ, для которого и писал отчаянный русский либерал свои стихи.

Мир узнал о Музе Некрасова из стихотворения «Вчерашний день часу в шестом…» только спустя десять лет после его смерти, именно тогда было впервые опубликовано произведение. А образ гордой крестьянки жил и творил с поэтом бок о бок всю его жизнь. Это голос униженных и оскорблённых, вместе с тем возвышенный и сильный, не боящийся кнутов судьбы и социальной несправедливости. Крестьянку избивают в самом демократическом месте столицы (где не состоялась попытка декабристов изменить жандарскую Россию) кнутом — символом позора и унижения, а сама девушка представляет собой символ поруганной родины, которая с гордостью переносит все тяготы судьбы. Автор не случайно выбрал именно этот образ. Положение простолюдинки в то время было весьма бедственным, публичные порки действительно случались на площадях столицы. Но некрасовская крестьянка не плачет и не просит о помощи, она молчит, и на наших глазах создаётся грозная, сильная духом натура. Поэт высоко ценил эти черты в соотечественницах и вдохновлялся ими, порицая мир за его неоправданную жестокость и порочность.

Некрасов не оставлял образ Музы-крестьянки ещё долгое время. Такие женщины изображены в поэмах «Мороз красный нос» и «Коробейники». Это сильные личности, готовые перенести с достоинством все невзгоды. Но не только селянка стала для поэта верной спутницей. В поэмах «Княгиня Трубецкая» и «Княгиня Волконская» перед читателем предстает образ дворянской женщины, которая так же разделяет непростую долю русской страдалицы. Обе героини уходят за своими мужьями-декабристами на каторгу. По дороге их характер претерпевает изменения, на протяжении всей поэмы мы видим становление могучего национального духа. Сцена борьбы Трубецкой с иркутским губернатором полна подлинного драматизма, а самосознание Волконской крепнет с каждым пройденным ею отрезком пути.

Таким образом, Муза Некрасова — сильная, непоколебимая как скала, всегда ходит с гордо поднятой головой и никогда не преклонит колено перед своим угнетателем.

Интересно? Сохрани у себя на стенке!

Впервые у Некрасова этот парадоксальный образ появляется еще в 1846 году в стихотворении «Вчерашний день часу в шестом зашел я на Сенную…» . «Родной сестрой» его Музы оказывается крестьянка – униженная, опозоренная, избиваемая кнутом. Неожиданно и дико прозвучало это для русского читателя, до тех пор знавшего Музу – «вакханку», «уездную барышню» «с печальной думою в очах» – божественную вдохновительницу поэтов.

Кто еще из русских поэтов мог признать, что Муза его – раба?! С этого времени и до тех дней, когда поэт завершал «Последние песни», свой предсмертный сборник, образ Музы в его творчестве неизменен – несчастная, поверженная , Муза мести и печали, гордая, стойко переносящая свою судьбу, и в то же время падшая, «униженно просящая»,- все это слито в образе, который у Некрасова перестает быть символом, воплощением высокого творчества, а становится вполне зримым персонажем, обретшим плоть, характер и судьбу. Музе приданы черты народного характера: народ говорит ее устами – просит о пощаде, требует справедливости. Лишая Музу ореола таинственности, он (в прямом смысле слова) опускает ее с небес, с недоступного Олимпа на землю («Муза», 1852 г.). И она показала ему «бездны темные насилия и зла, труда и голода» – перед художником поставлена задача: возвестить миру о народных страданиях, о тех безднах, в которые падает человек.

Главной чертой сложного образа Музы оказывается всегда неизменная долготерпеливая мука, в которой одновременно слились и страдание народное (« Я призван был воспеть твои страдания, терпеньем изумляющий народ» ), и страдание самого автора – от неудовлетворенности, от страха смерти, от ощущения бесцельности того дела, которому отдавалась жизнь. Муза Некрасова – то гневная, то терпеливая – вечная страдалица. И это относится не только к главной теме его творчества, теме народа. Поэту нет отдохновения ни в любви, ни в природе («Когда мучимый страстию мятежной…», «И здесь душа унынием объята», «Возвращение»). Для него слишком редки минуты душевного покоя, освобождение от боли. Поэтому и поэзия – его вторая жизнь – так же переполнена мукой изболевшей души.

Прежнюю высокую цель служения искусству Некрасов заменил иной: подчинение искусства общественной необходимости. Такая цель могла быть вдохновлена только Музой мести и печали.Муза – путеводительница в великом деле, служение которому приносило поэту не только чувство гражданского удовлетворения, но и муку отказа от свободы творчества (в привычном, пушкинском, понимании), неизменна в лирике Некрасова. Подчиняя свой дар «осознанной необходимости» и утверждая эту цель как высшую, он убивал свой стих и страдал, чувствуя это

И все же, несмотря ни на что, именно такая Муза – суровая, невеселая – казалась Некрасову залогом его неразрывной связи с народом и с родиной, ибо все, вдохновленное ею, он творил во благо России. Горестно, но с неизбывной надеждой прощается со своей Музой поэт в предсмертном стихотворении. («О Муза! Я у двери гроба!», 1977 г.)

Лирический герой:

Некрасовский лирический герой, обладая многими чертами автора (гражданственность, демократизм, страстность, честность), воплощает в себе черты времени, передовые идеалы и нравственные принципы «новых людей».

Если сам поэт, бывал помещиком в своей деревне, то его лирический герой очищен от этих слабостей, свойственных человеку. Если Некрасов считал, что он «к цели шел колеблющимся шагом, Для нее не жертвовал собой», то лирический герой его стихов, задыхаясь вместе с народом «без счастья и воли», справедливо отвергая эти мысли, призывает бурю.

Именно лирический герой говорит нам о том, какой могучий революционный дух жил в Некрасове, делал его музу «музой мести и печали», какая жажда борьбы горела в нем, какой честности, чистоты, требовательности к себе был этот человек!

В творчестве Н. А. Некрасова можно выделить определенные темы: изображение тяжелой трудовой жизни русского народа, сатирическое разоблачение всякого рода угнетателей, создание возвышенных образов «народных заступников», темы любви, природы, назначения поэта и поэзии. Лирический герой каждого из циклов глубоко сочувствует народу, видит жизнь его глазами, призывает к борьбе.

Таким образом, лирический герой всех произведений Некрасова - это гражданин. Поэтому так полны боли за угнетенных и несправедливо обиженных многие стихотворения. Некрасов, видел везде вопиющую несправедливость, когда каждый, имеющий власть, старается обмануть мужика. И народ, русские крестьяне, в которых встретишь такую удаль и находчивость при совершенном отсутствии хвастовства, такое трудолюбие, доброту, отзывчивость, остроумие и, главное, мужество, - этот народ терпит

Лирический герой и автор едины в цикле стихотворений, посвященных Белинскому, Добролюбову, Писареву, Чернышевскому, Шевченко. Поэт преклонялся пред теми, кто шел «в огонь за честь отчизны,//За убежденье, за любовь». Образ «народного заступника» всегда вдохновлял Некрасова, его лирический герой был таким. «Учителем» для него был Белинский, который многих «гуманно мыслить научил».

Н. А. Некрасов пишет в то время, когда в русской литературе безраздельно господствует проза, в эпоху непоэтическую. Именно в такие моменты поэту особенно важно определить назначение поэта и роль поэзии в жизни, оправдать необходимость своего творчества. И Н. А. Некрасову приходится искать новую аудиторию, новые направления в лирике.

Русская поэтическая традиция создала два устойчивых образа поэта: поэт-пророк и друг-стихотворец. Н. А. Некрасов начинает с полемики с обоими образами. Пророк осмеян еще в юношеских стихах, но и второй образ явно не соответствует некрасовским представлениям:

И поэтом, баловнем свободы,

Другом лени -- не был никогда, --

говорит о себе Н. А. Некрасов. Что же можно противопоставить традиции? Н. А. Некрасов первым начинает говорить о снижении роли литературы, представляет поэзию тяжелым и безрадостным трудом:

Праздник жизни -- молодости годы --

Я убил под тяжестью труда...

Поэт у Некрасова находится под игом обыденного, он спускается с небес на землю, заходит в подвалы, а потому он во всеуслышание отрекается от поэтических атрибутов и отказывается воспевать “красу долин, небес, и моря, и ласку милой”.

Представления Н. А. Некрасова о сущности и назначении поэзии складывались в процессе творческого общения с идеологами революционной демократии Н. Г. Чернышевским, Н. А. Добролюбовым, а также такими прогрессивными писателями, как М. Е. Салтыков-Щедрин, Л. Н. Толстой. Еще в ранний период творчества Некрасов не сомневается:

Кто у одра страдающего брата

Не пролил слез, в ком состраданья нет,

Кто продает себя толпе за злато,

Тот не поэт!

В 1852 году Н. А. Некрасов пишет стихотворение “Блажен незлобивый поэт...”. В нем отчетливо противопоставлены два типа поэта литературы того времени. С одной стороны, -- незлобивый поэт, примером которого для Николая Некрасова был Василий Жуковский. В нем “мало желчи, много чувства”, его лира миролюбива:

Дивясь великому уму,

Его не гонят, не злословят,

И современники ему

При жизни памятник готовят...

Незлобивому поэту противопоставляется образ поэта мести и печали. Он, обличитель толпы, вооружен сатирой, вместо одобренья его ждут хулы и гоненья:

Питая ненавистью грудь,

Уста вооружив сатирой,

Проходит он тернистый путь

С своей карающею лирой.

Примером такого человека для Н. А. Некрасова становится Н. В. Гоголь. Так Н. А. Некрасов заявляет о противоборстве в русской поэзии эстетского и гражданского направлений и отрицает “чистое искусство”.

В стихотворении 1856 года эта тема нашла свое развитие в диалоге между Поэтом и Гражданином:

Ты знаешь сам,

Какое время наступило;

В ком чувство долга не остыло,

Кто сердцем неподкупно прям,

В ком дарованье, сила, меткость,

Тому теперь не должно спать... --

призывает Гражданин -- один из первых положительных героев лирики Некрасова. Хандра, вялость поэта не соответствуют эпохе, истинный поэт не может существовать без тесной связи с событиями общественной жизни. Н. А. Некрасов полемизирует с поэтами, пропагандирующими “чистое искусство”, и утверждает, что поэт в первую очередь должен быть гражданином:

Поэтом можешь ты не быть,

Но гражданином быть обязан.

Монологи Гражданина, обращенные к Поэту, проникнуты глубоким патриотическим чувством, в них звучит призыв к борьбе. Как сын не может смотреть на горе и страдание матери, так и поэт не может спокойно взирать на тяжелое положение родины. И Гражданин провозглашает высокий идеал служения отечеству:

Иди в огонь за честь отчизны,

За убежденье, за любовь...

Иди и гибни безупречно.

Умрешь не даром: дело прочно,

Когда под ним струится кровь...

У Н. А. Некрасова также новое представление и о главном поэтическом образе -- Музе. Этот образ появляется еще в первом поэтическом сборнике Некрасова “Мечты и звуки”, но там он традиционен, как традиционно и представление о поэте. Зато уже в стихотворении 1852 года “Муза” Н. А. Некрасов пишет о том, что не видит перед собой “ласково поющей и прекрасной” Музы. Его Муза другая:

Но рано надо мной отяготели узы

Другой, неласковой и нелюбимой Музы,

Печальной спутницы печальных бедняков,

Рожденных для труда, страданья и оков...

Чрез бездны темные Насилия и Зла,

Труда и Голода она меня вела...

Так в творчестве поэта появляется образ Музы “мести и печали”. Возникает и новый аспект этой темы: Муза Н. А. Некрасова -- простая русская женщина, сестра крестьянки, которую избивают на Сенной площади, сестра народа (стихотворения “Вчерашний день, часу в шестом...”, “О Муза! наша песня спета”, “О Муза! я у двери гроба!”):

Не русский -- взглянет без любви

На эту бледную, в крови,

Кнутом иссеченную Музу...

Через поэзию Некрасова проходит образ оратора, трибуна. Его поэтическое “я” -- это не собирательный образ поэта, это именно сам Н. А. Некрасов. Поэт часто одинок и находится в постоянном конфликте с толпой, которая не понимает и не принимает его стихов, высмеивает поэта. Путь человека, решившего служить народу, тяжел -- он может остаться для своих читателей безвестным, его клянет толпа, не жалуют современники, да, этот путь воистину тернист:

Свой венец терновый приняла,

Не дрогнув, обесславленная Муза

И под кнутом без звука умерла.

Высшее предназначение поэта Н. А. Некрасов видит в беззаветном служении народу. Тема народа, родины становится одной из важнейших тем всего творчества поэта. Он уверен: до тех пор, пока актуальна тема страданий народа, художник не вправе ее забывать. Это беззаветное служение людям -- суть поэзии Н. А. Некрасова. В стихотворении “Элегия”, одном из самых любимых своих стихов, Некрасов как бы подводит итог своему творчеству:

Я лиру посвятил народу своему.

Быть может, я умру неведомый ему,

Но я ему служил -- и сердцем я спокоен...

Муниципальное общеобразовательное бюджетное учреждение

средняя общеобразовательная школа с.Каменка

муниципального района Бижбулякский район Республики Башкортостан

Исследовательская работа

Работу выполнила:

Иванова Мария Алексеевна

Ученица 10 класса

МОБУ СОШ с.Каменка

Руководитель:

Павлова Наталия Иосифовна

Тема исследования: «Образ Музы в лирике Н.А.Некрасова»

Объект исследования: Стихи Н.А.Некрасова посвященные Образу Музы.

Цель исследования: Выявить и классифицировать особенности лирики Некрасова, в которой он обращается к теме Музы.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие

Задачи:

Изучить литературу по данной теме.

Ознакомиться с образами русских женщин в произведениях Н.А.Некрасова

Проанализировать стихи, определить, как автор изображает Музу.

Определить художественные особенности, средства создания художественного образа.

Актуальность исследования обусловлена повышенным вниманием к творчеству Некрасова. К нему обращались исследователи многих поколений. Но каждое поколение имеет свой, собственный подход к поэзии Некрасова и в связи с этим выдвинута рабочая гипотеза , которая состоит в том, что Муза Некрасова – муза гнева и печали, родная сестра порабощенного, униженного народа.

Практическая значимость: Результаты исследования могут быть использованы при изучении творчества Н.А.Некрасова как на уроках, так и в обыденной жизни, а так же для дальнейших исследований в данной области.

Оглавление:

Введение…………………………………………………………………………4

1. Женские образы в лирике Н. А. Некрасова…………………………………5-6 2.Образ матери – образ первой музы…………………………………………..7-9

3. Авдотья Яковлевна Панаева – вторая муза. «Панаевский цикл»……….10-15

4. Любовные страсти в цикле стихов «Три Эллегии»……………………….16

5. Музы гнева и печали в стихотворениях Н.А.Некрасова…………………17-19

6. Последняя любовь………………………………………………………….20-21

Заключение……………………………………………………………………22-23

Выводы………………………………………………………………………..24

Библиография………………………………………………………………...25

Введение.

Изучение любовной лирики Н.А.Некрасова – актуальная проблема литературоведения, так как до сих пор нет научных трудов в полной мере описывающих и дающих возможность изучить именно стихотворения лирической направленности.

В работах лишь некоторых авторов мы обнаружили анализ нескольких произведений Николая Алексеевича на тему любви. В книге Степанова Н. Л. «Николай Алексеевич Некрасов» дана точная биографическая справка, которая помогает соотнести жизненную ситуацию с образами любовных посланий; описана и названа муза многих его стихотворений (Панаева).

Чуковский К. И. в своем труде «Мастерство Некрасова» большое внимание уделяет описанию и анализу тех приемов, при помощи которых достигается столь трепетное отношение к возлюбленной в том или ином произведении.

В статье Мадер Р. Д. «Да, наша жизнь текла мятежно…», помещенной в журнале «Литература в школе» дан анализ только тех стихотворений, которые посвящены матери Николая Алексеевича.

В своей работе я попыталась описать стихотворения Некрасова на любовную тему, собрать воедино все образы женщин, которым были посвящены эти послания.

Женские образы в лирике Некрасова.

Во многих произведениях Н. А. Некрасова главными действующими лицами являются русские женщины. С исчерпывающей полнотой и ясностью, в образах и картинах, поражающих своей правдивостью и силой, отобразил Некрасов думы и чувства, труд и борьбу, каждодневные страдания и редкие радости русской женщины.

Некрасов показывал замечательные характеры русских женщин. Сопоставлял их судьбу с будущей жизнью, изображал тяжелый труд крестьянок на барщине. В его поэзии нашла свое отражение целая эпоха общественного развития. Некрасов явился поэтическим вождем поколения 60-70-х годов XIX века. Поэт сблизил поэзию с народом, внес в литературу новые темы и образы. Его произведения, остаются актуальными и в наше время.

Тема обличения крепостничества и самодержавия, любовь к простому человеку, сочувствие обиженным и угнетенным проходит красной нитью через все творчество Некрасова. Весь ужас и бесправие самодержавной России поэт сумел отразить в очень коротком, но емком по содержанию стихотворении: «Вчерашний день в часу шестом».

В безымянной героине этой беглой «зарисовки с натуры», в терпении, с которым она переносит боль и унижения, живо чувствуется гордость и безмерное нравственное превосходство над теми, кто посмел поднять жестокий кнут над женщиной. В ней страдающей, но несломленной молодой крестьянке – прообраз многих будущих некрасовских героинь.

В напряженных поэтических размышлениях Некрасова о судьбах народа и родины, «убогой и обильной, могучей и бессильной» Руси, тема женской доли – одна из центральных сквозных тем. Поэт революционной демократии, великий поэт – гражданин и гуманист оставался неизменно верен этой горькой и прекрасной теме:

Но и всю жизнь за женщину страдаю.

К свободе ей заказаны пути,

Позорный плен, весь ужас женской доли

Ей для борьбы оставил мало сил…

Тема Музы, женщины, матери проходит через все творчество Некрасова, начиная от ранних стихотворений: «В дороге», «Тройка», «Когда из мрака заблужденные», «Буря», «Еду ли ночью по улице темной…» до стихотворений и поэм 50-х, 60-х,70-х годов. Поэт создал поистине эпические образы русской женщины: Дарья из поэмы «Мороз, красный нос», Катерина из «Коробейников», «Орина, мать солдатская», Матрена Тимофеевна Корчагина из «Кому на Руси жить хорошо», княгини Трубецкая и Волконская из поэмы «Русские женщины» и, наконец, образ музы, сливающийся с образом матери, в замечательном стихотворении 1877 года «Баюшки – баю».

В своих произведениях Некрасов уделяет большое внимание судьбе русской женщины. В этом он не походит на остальных русских поэтов и писателей. Не пишет он о женщинах- красавицах, о повелительницах богов, покорительницах мужских сердец. Героини его вышли из самой жизни. Не посыпана их дорога цветами, не так просто им все дается. Но стоит заглянуть в их душу. Какая это душа! Многострадальная, но никакими горестями не сломленная. Разные героини у Некрасова, но много у них и общего.

Образ матери –образ первой музы.

Некрасов родился в местечке Немирова на Украине, а детство провел в селе Грешневе, на берегу Волги. Неподалеку от Ярославля. Позже, став поэтом, он так говорил о своих первых жизненных впечатлениях:

В неведомой глуши, в деревне полудикой

Я рос средь буйных дикарей,

И мне дала судьба, по милости великой,

В руководители псарей

Вокруг меня кипел разврат волною грязной,

Боролись страсти нищеты,

И на душу мою той жизни безобразной

Ложились грубые черты.

Отец поэта, отставной армейский офицер, помещик средней руки, был убежденным крепостником. Его главный жизненный интерес составляла псовая охота. С собаками он бывал иногда добр, а домашние и крепостные страдали от его тяжелого характера.

Мать Некрасова, Елена Андреевна , в доме мужа терпела обиды и унижения, какие не всегда выпадали и на долю крепостных. Но именно она сумела пробудить в сыне отвращение к окружающей грязи и невежеству, она передала ему свою доброту, чуткость, стремление к справедливости.

Первые стихи Некрасов написал в семь лет и преподнес их «любезной маменьке». Любовью к ней озарено все его творчество. В конце жизни, оглядывая весь свой путь, Некрасов писал в поэме «Мать»(1877).

Некрасов, еще совсем юным сумел преодолеть предрассудки помещичьей среды и почувствовать свое кровное родство с угнетенными и обездоленными.

Наполнив грудь мою и злобой и хандрой,-

Во всей красе проходят предо мной…

Эти горько иронические слова предшествуют воспоминаниям о самом дорогом человеке – о страдалице матери, чью жизнь сгубил «угрюмый невежда». В словах поэта, обращенных к ней, рядом с любовью, жалостью, восхищением слышится и упрек:

Но знаю: не была душа твоя бесстрастна,

Сложны, противоречивы, мучительны чувства поэта. Но в горьких обвинениях и самообвинениях можно заметить единую прочную основу: суровую требовательность человека к себе и близким, способность чувствовать себя ответственным за все зло, всю несправедливость окружающей жизни.

Кажется, не было другого поэта, который так часто. С такой благоговейной любовью воскрешал бы в своих стихах образ матери. Этот трагический образ увековечен Некрасовым в стихах «Родина», «Мать», «Рыцарь на час», «Баюшки – баю», «Затворница», «Несчастные» и других. Задумываясь в детстве о ее печальной судьбе, он уже в те годы научился сочувствовать всем бесправным, угнетаемым женщинам.

Некрасов утверждал, что именно страдания матери пробудили в нем протест против угнетения женщины.

Мать в жизни Некрасова оставалась светлым лучом – образованная, культурная, чуткая женщина. Елена Андреевна горячо любила своих детей и посвящала им всё время. Часто она читала детям сказки, рассказывала о великих писателях – Данте, Шекспире, знакомила их с бессмертными образами мировой литературы. Всеми силами она старалась оберегать детей от деспотичного отца. На всю жизнь сохранил поэт глубокую любовь к своей матери. В самые трудные минуты жизни он обращался к памяти уже умершей матери, чтобы она помогла ему в тяжёлой жизненной борьбе, чтобы «укрепила волею твёрдою и на правый наставила путь. Она навсегда осталась в его памяти и поэзии символом любви и невинного страдания:

Я знаю, отчего ты плачешь, моя мать!

Кто жизнь твою сгубил…о! знаю, знаю я!..

Не предавалась ты несбыточной надежде –

Тебя пугала мысль восстать против судьбы,

Ты жребий свой несла в молчании рабы…

Она была горда, упорна и прекрасна…

«Родина» (приложение 1)

В дальнейшем образ женщины – матери станет одним из центральных, сквозных в поэзии Некрасова. У него материнская любовь – любовь святая, идеальная, единственное человеческое чувство, которое не подвергается сомнению, не окрашено иронией. Если во всех других случаях любовь у Некрасова двойственна, то образы матери поэта, матери - крестьянки, матери – солдатки сливаются в единый образ – гимн материнской любви.

Авдотья Яковлевна Панаева – вторая муза. «Панаевский цикл».

Почти вся интимная лирика Некрасова посвящена женщине, которая, по свидетельствам современников, была необыкновенно хороша собой. «Красавица, каких не очень много»,- писал о ней Чернышевский. А. А. Фет, побывавший в доме Панаевых, так описывает хозяйку: « Это была небольшого роста, не только безукоризненно красивая, но и привлекательная брюнетка. Её любознательность была не без оттенка кокетства; её тёмное платье отделялось от головы дорогими кружевами или гипюрами, в ушах у неё были крупные бриллианты, а бархатистый голос звучал капризом избалованного мальчика. Она говорила, что дамское общество её утомляет и что у неё в гостях одни мужчины». Грановский сообщал жене: «Милая, сколько в ней хорошего. В ней много ума и доброты истинной». «Она умна и хороша, вдобавок любезна и пряма донельзя»,- читаем в письме Ф. М. Достоевского брату.

Этой женщиной, получившей столько лестных отзывов и занявшей огромное место в жизни и поэтической судьбе Некрасова, была Авдотья Яковлевна Панаева.

Поэт познакомился с Панаевой в начале сороковых годов XIX века, когда он ещё только вступал в литературу. Двадцатишестилетняя Авдотья Яковлевна, изящная, черноволосая, гладко причёсанная (такой мы её узнаём по акварельному портрету Е.К.Маковского – приложение 2), с румянцем на смуглых щеках, слыла одной из первых красавиц Петербурга. Многие из литераторов были тайно или явно влюблены в неё. И та же участь постигла и Некрасова.

Авдотья Яковлевна Панаева принадлежала к аристократической среде. Родилась в семье актёра Я. Г. Брянских. Детские годы её прошли в тяжёлой атмосфере недоброжелательства со стороны матери, тоже актрисы. В последствии в одном из писем Панаева назовёт своё детство «варварским», а юность – «унизительной».

Дом её родителей всегда был полон знаменитостей. Её художественному развитию способствовало слушание опер в театре, восприятие драм и водевилей, в которых играли Асенкова и Самойлова и непревзойдённый комик – Мартынов. Панаева видела Щепкина и Шумского, дружила на протяжении многих лет с М. И. Глинкой. Несмотря на всё это она воспользовалась первым же случаем, чтобы вырваться из родительского дома. Этот случай представился ей в образе блестящего молодого помещика и столичного литератора, который предложил ей руку и сердце.

И в 18 лет, выйдя замуж за Ивана Панаева и расставшись с театральным миром, Авдотья Яковлевна попадает в мир писательский.

В тот момент, когда Панаев стал владельцем журнала «Современник», а его редактором – Н. А. Некрасов, жизненные дороги поэта и его музы пересеклись. Это случилось в 1845 году, когда Некрасов почти ежедневно по делам «Современника» бывал в доме Панаевых. Авдотья Яковлевна, будучи хозяйкой, должна была не только принимать гостей, но и занимать их: участвовать в разговорах, в обсуждении литературных и редакционных дел.

Чувство поэта не сразу встретило отклик с её стороны. Прошло несколько лет, в течение которых он вёл долгую борьбу с самим собой, а она не решалась бросить мужа. Наконец, подталкиваемая обстоятельствами неудачной семейной жизни, Авдотья Яковлевна стала гражданской женой Некрасова.

Важную роль в развитии отношений Некрасова и Панаевой сыграли близость духовных интересов, общее понимание смысла литературы.

Панаева – полноправный участник «Современника». Она регулярно печатала свои рассказы, вместе с Панаевым с первого же номера вела отдел мод, помогала Некрасову по журналу – читала корректуры, принимала авторов, участвовала во всей жизни кружка, не говоря уже о том, что на ней лежали все хозяйственные заботы, приёмы, постоянные редакционные обеды и чаепития.

Союз Некрасова с Панаевой, длившийся около 16 лет, в лучшие его годы освещён любовью, дружбой и взаимопониманием. Их отношения отмечены полной гармонией чувств и благоприятным влиянием Авдотьи Яковлевны. К этой поре относятся стихи, в которых Некрасов назвал её «второй Музой».

Причин для этого было много. Одна из них – трудный характер Некрасова. В иных случаях давало о себе знать положение Авдотьи Яковлевны: оставаясь формально супругой Панаева, она стала невенчанной женой Николая Алексеевича.

Когда горит в твоей крови

Огонь действительной любви,

Когда ты сознаёшь глубого

Свои разумные права,

Верь: не убьёт тебя молва

Своею клеветой жестокой!

Постыдных, ненавистных уз

Отринь насильственное бремя

И заключи – пока есть время –

Свободный, по сердцу союз!

Но если страсть твоя слаба

И убежденье не глубоко,

Будь мужу вечная раба,

Не то раскаешься жестоко.

«Когда горит в твоей крови…»

В этом стихотворении отражена ситуация, в которой оказалась Панаева. Похоже, что именно так, такими словами Некрасов внушал своей подруге свои взгляды на брак и семейные отношения, укрепляя её веру в моральное право следовать влечению сердца.

Отношения с Панаевой стали темой множества лирических стихотворений. Они-то и позволяют нам теперь проследить хотя бы в общих чертах историю этой любви, занявшей столь важное место в жизни поэта. Других данных почти нет в распоряжении биографов. Их письма, к сожалению, не сохранились. «Плачь, горько плачь! Их не напишешь вновь…» - воскликнул Некрасов, когда узнал, что Авдотья Яковлевна в порыве отчаяния однажды уничтожила их переписку (приложение 3).

Если мы обратимся к творчеству Некрасова, то заметим, что почти все любовные признания поэта были посвящены его единственной музе – Авдотье Яковлевне Панаевой и известны под названием « панаевский цикл», хотя писались они не только на протяжении многих лет их трудного «незаконного романа», но даже и после его окончания. В цикле этих стихотворений чувствуется стремление автора посмотреть на себя как бы со стороны.

«Панаевский цикл» отличает исповедальность, биографичность; в нём запечатлены многие эпизоды, случаи из жизни, ссоры и примирения, жажда понимания и счастья. Цикл открывается стихотворением «Ты всегда хороша несравненно…» (приложение 5)

Это самое светлое и оптимистическое стихотворение из всех любовных стихов Некрасова. Оно настолько отличается от последующих, что литературоведы долго не решались отнести его к «панаевским». Любовь героини в нём радостная и искромётная, жаркая и нежная. А сама героиня не только «хороша несравненно», но умна и остроумна, весела и насмешлива, кокетлива и лукава, женственна и обаятельна. Её любовь оказывает положительное влияние на угрюмого поэта, укрепляет его силы, спасает от жизненных невзгод, которых немало досталось на долю Некрасова. Идеал любимой для этого поэта – это женщина-друг, опора в жизни.

В его лирике любовь рисуется такой: она согревает человека, помогает выжить в страшном, жестоком мире, где Некрасову «мерещится повсюду драма». Обращённые к Панаевой стихи – это своеобразный роман, имеющий начало и конец. В нём влюблённые встречаются, ссорятся, мирятся, расстаются, пишут и сжигают письма, вспоминают и пытаются забыть…

Именно в этом романе утверждается идеал заботливой, ласковой женщины-подруги как опоры в трудной жизненной борьбе.

Но со временем у Панаевой развиваются и нарастают пессимистические настроения, их усиливает не только двойственность её положения, но и смерть детей, рождённых в браке с Панаевым, а затем – с Некрасовым. Смерти одного из детей поэт посвящает, пожалуй, самое горькое стихотворение в его лирике – «Поражена потерей невозвратной…» (приложение 4).

Ещё одно из лирических стихотворений – «Тяжёлый крест достался ей на долю» (приложение 6) – Чернышевский назвал «лучшим лирическим произведением на русском языке». В этой лирической исповеди Некрасов поведал о самых тяжёлых, мучительных переживаниях, усугубляемых болезнью. В ней и сознание своей невольной вины, и раскаяние, и неугасаемая страсть, преодолевающая физические страдания.

Уже первая строфа говорит о мучительной драме, которую испытывает поэт, о готовности его принять вину в сложной и трудной ситуации, приведшей к разрыву.

Поэт понимает неизбежность разрыва, оправдывая свою возлюбленную, он винит самого себя.

Интимная лирика Некрасова раскрывает внутреннюю, психологическую сложность и противоречивость чувства поэта. Это, прежде всего глубокое переживание, одновременно и радости и страданий любви.

Сама любовь представляется в этих стихах переходящей от радости в «любовь - страдание», испепеляющую человека, в мучительный поединок:

Если, мучимый страстью мятежной,

Позабылся ревнивый твой друг

И в душе твоей, кроткой и нежной,

Злое чувство проснулося вдруг –

Всё, что вызвано словом ревнивым,

Всё, что подняло бурю в груди,

Переполнена гневом правдивым,

Беспощадно ему возврати.

Счастье в любви невозможно без страдания, так как любовь рождается в «движении страсти»:

… Одним прошедшим я живу

И то, что в нём казалось нам страданьем,

И то теперь я счастием зову…

Любовные страсти в цикле стихов « Три эллегии».

Произведение «Три элегии» было написано уже после окончательного разрыва с ней и вполне традиционно: в нём жанр элегии выдержан классически.

«Три элегии» (приложение 7) – это самостоятельный цикл и произведение, которое входит в предсмертный цикл «Последнее стихотворение». Замысел этих элегий и некоторые строфы появились раньше, в кризисные годы расставаний «навсегда». Но окончательно сформированные в 1873 году в трилогию, стихи достигают апогея в выражении непобедимой никакими жизненными бурями любовной страсти поэта. Любовь, «не знающая конца», проникает во все строки элегии, о чём бы ни говорили: об упрёках, сомнениях, ревности. Особенно страстна первая элегия «Ах! Что изгнанье» (приложение 7). Она вобрала в себя противоречивые ощущения утраты и близости любимой. Последняя строфа элегии раскрывает смысл происходящей на наших глазах душевной драмы.

Вторая элегия «Бьётся сердце беспокойное…» (приложение 7) – это романтическое воспоминание о «дальней страннице» и мечта о встрече с ней в «обетованной земле Любви». Стихи проникнуты нежностью. В то же время образ любви и возлюбленной слишком обобщён, стёрт романтическими штампами. Однако льющаяся песенность мелодики и ритмики стиха придают элегии дыхание переживаемого живого чувства.

Завершающая трилогию элегия «Разбиты все привязи» (приложение 7) кажется самой скорбной. В ней нет буйства страстей и сомнений первой, нет приподнятости второй. «Всё кончено!» – вот её лейтмотив.

И всё-таки «Три элегии» – это лишь неосуществимая попытка воскресить былое. Настоящее лирическое прощание с героиней произошло раньше. И венчает этот долгий, счастливый и мучительный роман трогательное, искреннее и нежное стихотворение «Прости» (приложение 8).

Сравнивая стихи этого цикла, Н. Н. Скатов пишет, что «незаконный» характер любви ставит героев Некрасова «в положение необычное, кризисное».

Музы гнева и печали.

У него постоянно присутствует разлука, разрыв – то, как предчувствие, то, как уже свершившийся факт: «Да, наша жизнь текла мятежно…» (приложение 4), «Давно – отвергнутый тобой…», «Ты меня отослала далёко…», «Где твоё личико смуглое…» (приложение 9) и др.

Б. О. Корман видит в лирике Некрасова «социальное объяснение биографии и характеров героев». В значительной степени это так и есть: в «Еду ли ночью…», в «Застенчивости», в стихотворении «Когда из мрака заблужденья…» (приложение 10) многое связано именно с социальными обстоятельствами персонажей: особенно выделяется тема падшей женщины и её возрождения, воскрешения. На первом плане здесь – женский характер.

В 1847 году Некрасовым написано было одно из наиболее проникновенных лирических стихотворений «Еду ли ночью по улице тёмной» (приложение 10). В нём уже заложены характерные черты его лирики: психологическая обнажённость, социальная острота изображения жизни. Дело не в степени автобиографической точности фактов. Типическая картина нужды, горя, будничная, мучительная петербургская драма показаны с безжалостной правдой. Это рассказ о безрадостной любви бедняков, о зловещей нищете, калечащей самые светлые и чистые чувства человека. Голодное существование, холодная, нетопленная комнатёнка в столичной трущобе, смерть ребёнка, самоотверженная решимость матери продать своё тело для того, чтобы иметь возможность купить гроб для ребёнка и ужин отцу:

В разных углах мы сидели угрюмо,

В сердце твоём совершалась борьба.

Гробик ребёнку и ужин отцу.

В комнате тёмной зажгли огонёк,

Сына одели и в гроб положили…

Жестокие подробности жизни взывают к протесту, к отмщению за подобное унижение человека. Некрасов один из первых поднял тему трагизма повседневности, мучений человека и разрешил её в суровых и потрясающих своей простотой и драматизмом стихах.

В стихотворении «Ты всегда хороша несравненно» (приложение 5) рассказывается, какую силу имеет любовь, освещающая серую жизнь труженика:

…С тобой настоящее горе

Я разумно и кротко ношу,

И вперёд – в это тёмное море –

Без обычного страха гляжу… -

говорит герой стихотворения своей возлюбленной.

«Суровое, короткое и сухое письмо», заставившее героя плакать, оказывается шуткой «Так это шутка? Милая моя…» (приложение 11). В стихотворении «Тяжёлый крест достался ей на долю…» (приложение 6) героиня «угнетена, пуглива и грустна», но не может возразить на жестокие «язвительные речи» героя. Основной чертой «панаевского цикла» Н. Н. Скатов называет «мятежность».

Традиционный мотив любовной лирики – воспоминание, обращение к прошлому. Можно назвать стихотворения «Влюблённому» (приложение 12), «Давно, отвергнутый тобой…» (приложение 9), «Еду ли ночью по улице тёмной…» (приложение 10), «Прости», «Прощание» (приложение 8)и, наконец, «Я посетил твоё кладбище…» (приложение 13) с сожалением о прошлой и неоценённой любви.

Стихи Некрасова – предельно искренний лирический дневник, сохранявший горячие следы сердечной жизни двух людей, их любви, ревности, горьких размолвок и расставаний.

И всё же, несмотря на частые размолвки и расставания, годы совместной жизни с Панаевой благотворно влияли на творчество поэта. В это время, после преодоления многих препятствий, приобретён и начал выходить журнал «Современник», который долго служил русскому обществу.

Здоровье Некрасова в сороковые годы было серьёзно подорвано (приложение 14). Его мучил рак горла. Самочувствие его было настолько плохо, что Некрасов думал о возможной смерти. Эти мысли отразились и в стихах, обращённых к Панаевой.

Последняя любовь.

Шли годы, но личная жизнь Некрасова не налаживалась. Летом 1860 года поэт с горечью писал Добролюбову: «Сколько у меня было души, страсти, характера и нравственной силы – всё этой женщине я отдал, всё она взяла, не поняв, что таких вещей даром не берут, - вот теперь и чёрт знает к чему всё привело».

А привело это к тому, что в августе 1863 года всё усложняющиеся отношения с Панаевой завершились полным разрывом.

Вся деятельность Некрасова шестидесятых годов показывает, что поэт в это время испытывал новый прилив жизненной и творческой энергии. Он опять много работал, сочинял стихи, ездил на охоту.

В личной жизни Николая Алексеевича серьёзных изменений не произошло, если не считать знакомства с Селиной Лефрен – актрисой французской труппы, выступавшей в Михайловском театре.

Селина, женщина с живым нравом и лёгким характером, в течение нескольких лет скрашивала трудную жизнь поэта. Она любила музыку, хорошо пела и играла на фортепиано, что очень нравилось Некрасову.

Что же касается Селины, то её отношения к поэту было ровным, чуть суховатым. Некрасов долго не забывал её, помогал, а в предсмертном завещании назначил ей десять с половиной тысяч рублей.

Карабиха… Почти каждое лето Некрасов проводил здесь. Это были едва ли не самые плодотворные месяцы его поэтического труда и отдыха.

Поэт собирался в Карабиху летом 1870 года. В мае просил брата: «Любезнейший брат Фёдор, я думаю приехать через неделю в Карабиху. Пожалуйста, распорядись, чтобы моё помещение было в порядке, ибо приеду не один… Мне нужны повар и прачка. Мне бы нужен на эти полтора месяца рояль. Нельзя ли, во избежание хлопот, взять порядочный в Ярославле напрокат?..»

Все эти приготовления объяснялись очень просто: Некрасов решил провести лето с Зиной (Фёклой Анисимовной Викторовой – приложение 15), своей последней любовью . Зина – это имя ей дал Некрасов – была простой крестьянкой, которую поэт учил музыке и французскому языку.

Николай Алексеевич встретился с ней, видимо, в 1870 году. Он был пленён её молодостью (19 лет), открытым, весёлым нравом, душевной теплотой и привлекательностью.

Живой портрет Зины сохранился в воспоминаниях А. А. Плещеева, сына поэта, бывавшего в доме Некрасовых с 1872 года. По его мнению, она « была красавицей, располагающей к себе и нежным взглядом, и всегда приветливой улыбкой… Душа русской добрейшей женщины чувствовалась в ней с первого знакомства».

Зина стала последней радостью в жизни Николая Алексеевича. Она везде сопровождала Некрасова, самоотверженно ухаживала за ним в дни тяжёлой болезни и со временем сделалась духовно близким ему человеком. Некрасов любил Зину и ценил её душевные качества. И за год до смерти они обвенчались.

Посвященные ей стихи «Ты ещё на жизнь имеешь право…», «Двести уж дней…», «Пододвинь перо, бумагу, книги…»(приложение 16) – это стихи не столько о любви, сколько о благодарности за терпение, ласку и заботу, которыми она окружила его во время смертельной болезни.

Заключение.

Некрасову принадлежит формула «проза любви». Как писал Скатов, «эта проза состоит не в особой приверженности к быту, к дрязгам»; это «не романтический мир сложных, «достоевских» страстей, ревности, самоутверждения и самоугрызения». Впрочем, в немногие стихи, например, в «Слёзы и нервы» попадает настоящая проза.

Интимную лирику Некрасова высоко ценил Чернышевский. По утверждению великого критика, такие стихотворения Некрасова, как «Когда из мрака заблужденья», «Давно отвергнутый тобой», «Я посетил твоё кладбище», «Ах, ты, страсть роковая, бесплодная», буквально заставляли его рыдать.

В лирике отражается вся жизнь поэта. С предельной точностью передаёт он в стихах свои раздумья, сомнения, мечты, страдания, надежды.

В своём творчестве Некрасов высказывал новое понимание жизненных отношений, отказ от традиционной морали, от искажения человеческих чувств, в том числе и чувства любви. Поэт очистил высокое и прекрасное чувство от всего ложного, мелочного, корыстного, привносимого условиями современной ему жизни.

Лирика Некрасова не умещается в привычные жанровые границы. Он продолжил и завершил начатую Пушкиным ломку привычных классических жанров, унаследованных от поэзии классицизма.

Некрасов широко разомкнул границы лирики. Прежде всего, необычайно раздвинул круг лирических тем. Не только сфера личных переживаний поэта, но и всё многообразие окружающей жизни. Это лирика жизни, лирика действия. Ей чужды пассивность, созерцательность, недоговорённость. Центральное место в ней занимает человек со своим стремлением к счастью, справедливости, красоте. Это стремление у Некрасова приобретает конкретный характер.

Стихи Некрасова о любви волнуют читателя своей достоверностью, психологизмом и бесстрашием искренности. Необычайной высотой лирического самовыражения поэта стали «Последние песни», написанные в дни его тяжёлой болезни. В «Последних песнях» (в них входят и «Три элегии») он подводит жизненные итоги, пишет о своей судьбе, поэзии, о родине, матери и о любви.

Его творчество многочисленными нитями связано с нашей современностью, многие его стихи звучат сегодня актуально и по-новому сильно.

Я посвятила свою исследовательскую работу любовной лирике Некрасова, потому что считаю, что данная сторона творчества поэта не полностью изучена и ей не уделяется должного внимания.

Подводя итог следует отметить, что для Некрасова Муза – это не только вдохновитель на создание прекрасного, сложное общение с которым приводит к противоборству двух сил, прочный и кровный союз которых держится на неизбывности народных страданий и необходимости сказать о них, но и женщина, сильная духом, способная перенести многие невзгоды своей судьбы, которая никогда не сломается и не преклонит колени перед своими угнетателями.

Выводы.

На основе исследовательской работы можно сделать следующие выводы:

Любовь у Некрасова почти никогда не бывает счастливой – всегда рядом ревность, «ужасные, жестокие, неправые упрёки», «падение», «тоска», «унынье», «озлобленье» и «слёзы».

Любовь – борьба, любовь – поединок, в которой немыслима радость без страдания, определяет характер и строй всей любовной лирики поэта.

1. Мать – гпавная «Муза» в жизни Некрасова. Она была светлым лучом – образованная, культурная, чуткая женщина. На всю жизнь сохранил поэт глубокую любовь к своей матери. В самые трудные минуты жизни он обращался к памяти уже умершей матери, чтобы она помогла ему в тяжёлой жизненной борьбе, чтобы «укрепила волею твёрдою и на правый наставила путь. Она навсегда осталась в его памяти и поэзии символом любви и невинного страдания.

2. Почти все любовные признания поэта были посвящены Авдотье Яковлевне Панаевой – его единственной музе.

И всё же их жизненный путь не назовёшь гладким, а отношения идеальными. Роман с Панаевой был настоящей, большой, но тяжёлой любовью Некрасова, любовью, лишавшей покоя, отдыха, сна, любовью, заставляющей страдать и ревновать, любовью, требующей разлук и расставаний, предельно мучительных для обоих.

3. Стихи посвященные Зине – последней музе поэта, не столько о любви, сколько о благодарности за терпение, ласку и заботу, которой она окружила его во время смертельной болезни.

Библиография.

1. Н.А.Некрасов. Сочинение. М.: Правда, 1954.

2. Н.А.Некрасов. Живые страницы. М.: Детская литература, 1974.

3. Н.А.Некрасов. Лирика. М.: Светская Россия,1978.

4. Н.А.Некрасов. Стихотворения и поэмы. М.: АСТ Олимп,1996.

5. Н.А.Некрасов. Избранная лирика. М.: Детская литература, 1986.

6. Мадер Р. Д. «Да, наша жизнь текла мятежно…»/ Литература в школе №8, 2004

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

Родина

И вот они опять, знакомые места,

Где жизнь отцов моих, бесплодна и пуста,

Текла среди пиров, бессмысленного чванства,

Разврата грязного и мелкого тиранства;

Где рой подавленных и трепетных рабов

Завидовал житью последних барских псов,

Где было суждено мне божий свет увидеть,

Где научился я терпеть и ненавидеть,

Но, ненависть в душе постыдно притая,

Где иногда бывал помещиком и я;

Где от души моей, довременно растленной,

Так рано отлетел покой благословенный,

И неребяческих желаний и тревог

Огонь томительный до срока сердце жег...

Воспоминания дней юности - известных

Под громким именем роскошных и чудесных,-

Наполнив грудь мою и злобой и хандрой,

Во всей своей красе проходят предо мной...

Вот темный, темный сад... Чей лик в аллее дальной

Мелькает меж ветвей, болезненно-печальный?

Я знаю, отчего ты плачешь, мать моя!

Кто жизнь твою сгубил... о! знаю, знаю я!..

Навеки отдана угрюмому невежде,

Не предавалась ты несбыточной надежде -

Тебя пугала мысль восстать против судьбы,

Ты жребий свой несла в молчании рабы...

Но знаю: не была душа твоя бесстрастна;

Она была горда, упорна и прекрасна,

И все, что вынести в тебе достало сил,

Предсмертный шепот твой губителю простил!..

И ты, делившая с страдалицей безгласной

И горе и позор судьбы ее ужасной,

Тебя уж также нет, сестра души моей!

Из дома крепостных любовниц и псарей

Гонимая стыдом, ты жребий свой вручила

Тому, которого не знала, не любила...

Но, матери своей Печальную судьбу

На свете, повторив, лежала ты в гробу

С такой холодною и строгою улыбкой,

Что дрогнул сам палач, заплакавший ошибкой.

Вот серый, старый дом... Теперь он пуст и глух:

Ни женщин, ни собак, ни гаеров, ни слуг,-

А встарь?.. Но помню я: здесь что-то всех давило,

Здесь в малом и в большом тоскливо сердце ныло.

Я к няне убегал... Ах, няня! сколько раз

Я слезы лил о ней в тяжелый сердцу час;

При имени ее, впадая в умиленье,

Давно ли чувствовал я к ней благоговенье?..

Ее бессмысленной и вредной доброты

На память мне пришли немногие черты,

И грудь моя полна враждой и злостью новой...

Нет! в юности моей, мятежной и суровой,

Отрадного душе воспоминанья нет;

Но все, что, жизнь мою, опутав с первых лет,

Проклятьем на меня легло неотразимым -

Всему начало здесь, в краю моем родимом!..

И с отвращением кругом кидая взор,

С отрадой вижу я, что срублен темный бор -

В томящий летний зной защита и прохлада, -

И нива выжжена, и праздно дремлет стадо,

Понурив голову над высохшим ручьем,

И набок валится пустой и мрачный дом,

Где вторил звону чаш и гласу ликований

Глухой и вечный гул подавленных страданий,

И только тот один, кто всех собой давил,

Свободно и дышал, и действовал, и жил...

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

ПРИЛОЖЕНИЕ 3

«Горящие письма»

Они горят!.. Их не напишешь вновь,

Хоть написать, смеясь, ты обещала...

Уж не горит ли с ними и любовь,

Которая их сердцу диктовала?

Их ложью жизнь еще не назвала,

Ни правды их еще не доказала...

Но та рука со злобой их сожгла,

Которая с любовью их писала!

Свободно ты решала выбор свой,

И не как раб упал я на колени;

Но ты идешь по лестнице крутой

И дерзко жжешь пройденные ступени!..

Безумный шаг!.. быть может, роковой…

ПРИЛОЖЕНИЕ 4

«Поражена потерей невозвратной…»

Поражена потерей невозвратной,

Душа моя уныла и слаба:

Ни гордости, ни веры благодатной

Постыдное бессилие раба!

Ей все равно - холодный сумрак гроба,

Позор ли, слава, ненависть, любовь, -

Погасла и спасительная злоба,

Что долго так разогревала кровь.

Я жду... но ночь не близится к рассвету,

И мертвый мрак кругом... и та,

Которая воззвать могла бы к свету -

Как будто смерть сковала ей уста!

Лицо без мысли, полное смятенья,

Сухие, напряженные глаза -

И, кажется, зарею обновленья

В них никогда не заблестит слеза.

«Я не люблю иронии твоей…»

Я не люблю иронии твоей.

Оставь ее отжившим и нежившим,

А нам с тобой, так горячо любившим,

Еще остаток чувства сохранившим, -

Нам рано предаваться ей!

Пока еще застенчиво и нежно

Свидание продлить желаешь ты,

Пока еще кипят во мне мятежно

Ревнивые тревоги и мечты -

Не торопи развязки неизбежной!

И без того она недалека:

Кипим сильней, последней жаждой полны,

Но в сердце тайный холод и тоска...

Так осенью бурливее река,

Но холодней бушующие волны...

«Да, наша жизнь текла мятежно…»

Да, наша жизнь текла мятежно,

Полна тревог, полна утрат,

Расстаться было неизбежно -

И за тебя теперь я рад!

Но с той поры как все кругом меня пустынно!

Отдаться не могу с любовью ничему,

И жизнь скучна, и время длинно,

И холоден я к делу своему.

Не знал бы я, зачем встаю с постели,

Когда б не мысль: авось и прилетели

Сегодня наконец заветные листы,

В которых мне расскажешь ты:

Здорова ли? что думаешь? легко ли

Под дальним небом дышится тебе?

Грустишь ли ты, жалея прежней доли,

Охотно ль повинуешься судьбе?

Желал бы я, чтоб сонное забвенье

На долгий срок мне на душу сошло,

Когда б мое воображенье

Блуждать в прошедшем не могло...

Прошедшее! его волшебной власти

Покорствуя, переживаю вновь

И первое движенье страсти,

Так бурно взволновавшей кровь,

И долгую борьбу с самим собою,

И не убитую борьбою,

Но с каждым днем сильней кипевшую любовь.

Как долго ты была сурова,

Как ты хотела верить мне,

И как и верила, и колебалась снова,

И как поверила вполне!

(Счастливый день! Его я отличаю

В семье обыкновенных дней;

С него я жизнь мою считаю,

Я праздную его в душе моей!)

Я вспомнил все... одним воспоминаньем,

Одним прошедшим я живу -

И то, что в нем казалось нам страданьем,

И то теперь я счастием зову...

А ты?.. ты так же ли печали предана?..

И так же ли в одни воспоминанья

Средь добровольного изгнанья

Твоя душа погружена?

Иль новая роскошная природа,

И жизнь кипящая, и полная свобода

Тебя навеки увлекли,

И разлюбила ты вдали

Все, чем мучительно и сладко так порою

Мы были счастливы с тобою?

Скажи! я должен знать... Как странно я люблю!

Я счастия тебе желаю и молю,

Но мысль, что и тебя гнетет тоска разлуки,

Души моей смягчает муки...

ПРИЛОЖЕНИЕ 5

«Ты всегда хороша несравненно…»

Ты всегда хороша несравненно,

Но когда я уныл и угрюм,

Оживляется так вдохновенно

Твой веселый, насмешливый ум;

Ты хохочешь так бойко и мило,

Так врагов моих глупых бранишь,

То, понурив головку уныло,

Так лукаво меня ты смешишь;

Так добра ты, скупая на ласки,

Поцелуй твой так полон огня,

И твои ненаглядные глазки

Так голубят и гладят меня,

Что с тобой настоящее горе

Я разумно и кротко сношу

И вперед - в это темное море -

Без обычного страха гляжу...

«Пускай мечтатели осмеяны давно…»

Пускай мечтатели осмеяны давно,

Пускай в них многое действительно смешно,

Но всё же я скажу, что мне в часы разлуки

Отраднее всего, среди душевной муки,

Воспоминать о ней: усилием мечты

Из мрака вызывать знакомые черты,

В минуты горького раздумья и печали

Бродить по тем местам, где вместе мы гуляли, -

И даже иногда вечернею порой,

Любуясь бледною и грустною луной,

Припоминать тот сад, ту темную аллею,

Откуда мы луной пленялись вместе с нею,

Но, больше нашею любовию полны,

Чем тихим вечером и прелестью луны,

Влюбленные глаза друг к другу обращали

И в долгий поцелуй уста свои сливали...

ПРИЛОЖЕНИЕ 6

«Тяжелый крест достался ей на долю…»

Тяжелый крест достался ей на долю:

Страдай, молчи, притворствуй и не плачь;

Кому и страсть, и молодость, и волю –

Все отдала – тот стал ее палач!

Давно ни с кем она не знает встречи;

Угнетена, пуглива и грустна,

Безумные, язвительные речи

Безропотно выслушивать должна:

«Не говори, что молодость сгубила

Ты, ревностью истерзана моей;

Не говори!.. близка моя могила,

А ты цветка весеннего свежей!

Тот день, когда меня ты полюбила

И от меня услышала: люблю -

Не проклинай! близка моя могила:

Поправлю все, все смертью искуплю!

Не говори, что дни твои унылы,

Тюремщиком больного не зови:

Передо мной - холодный мрак могилы,

Перед тобой - объятия любви!

Я знаю: ты другого полюбила,

Щадить и ждать наскучило тебе...

О, погоди! близка моя могила -

Начатое и кончить дай судьбе!..»

Ужасные, убийственные звуки?..

Как статуя прекрасна и бледна,

Она молчит, свои ломая руки...

И что сказать могла б ему она?..

ПРИЛОЖЕНИЕ 7

Три элегии.

Один, один!.. А ту, кем полны

Мои ревнивые мечты,

Умчали роковые волны

Пустой и милой суеты.

В ней сердце жаждет жизни новой,

Не сносит горестей оно

И доли трудной и суровой

Со мной не делит уж давно...

И тайна всё: печаль и муку

Она сокрыла глубоко?

Или решилась на разлуку

Благоразумно и легко?

Кто скажет мне?,. Молчу, скрываю

Мою ревнивую печаль,

И столько счастья ей желаю,

Чтоб было прошлого не жаль!

Что ж, если сбудется желанье?..

О, Нет! живет в душе моей

Неотразимое сознанье,

Что без меня нет счастья ей!

Все, чем мы в жизни дорожили,

Что было лучшего у нас, -

Мы на один алтарь сложили -

И этот пламень не угас!

У берегов чужого моря,

Вблизи, вдали он ей блеснет

В минуту сиротства и горя,

Гляжу на жизнь неверующим глазом...

Все кончено! Седеет голова.

Вопрос решен: трудись, пока годишься,

И смерти жди! Она недалека...

Зачем же ты, о сердце! не миришься

С своей судьбой?.. О чем твоя тоска?..

И - верю я - она придет!

Придет.. и, как всегда, стыдлива,

Нетерпелив и горда,

Потупит очи молчаливо

Тогда... Что я скажу тогда?..

Безумец! для чего тревожишь

Ты сердце бедное свое?

Простить не можешь ты ее

И не любить ее не можешь!..

Вьется сердце беспокойное,

Отуманили глаза.

Дуновенье страсти знойное

Налетело, как гроза.

Вспоминаю очи ясные

Дальней странницы моей,

Повторяю стансы страстные

Что сложил когда-то ей.

Я зову ее, желанную.

«Улетим с тобою вновь

В ту страну обетованную

Где венчала Нас любовь!

Розы там цветут душистее,

Там лазурней небеса,

III

Разбиты все привязанности, разум

Давно вступил в суровые права,

Непрочно все, что нами здесь любимо,

Что день - сдаем могиле мертвеца,

Зачем же ты в душе неистребима,

Мечта любви, не знающей конца?..

Усни... умри!..

ПРИЛОЖЕНИЕ 8

«Прости»

Прости! Не помни дней паденья,

Тоски, унынья, озлобленья, -

Не помни бурь, не помни слез,

Не помни ревности угроз!

Но дни, когда любви светло

Над нами ласково всходило

И бодро мы свершали путь, -

Благослови и не забудь!

«Прощанье»

Мы разошлись на полпути,

Мы разлучились до разлуки

И думали: не будет муки

В последнем роковом "прости".

Но даже плакать нету силы.

Пиши - прошу я одного...

Мне эти письма будут милы

И святы, как цветы с могилы -

С могилы сердца моего!

ПРИЛОЖЕНИЕ 9

«Давно – отвергнутый тобой…»,

Давно отвергнутый тобою,

Я шел по этим берегам

И, полон думой роковою,

Мгновенно кинулся к волнам.

Они приветливо яснели.

На край обрыва я ступил

Вдруг волны грозно потемнели,

И страх меня остановил!

Поздней - любви и счастья полны,

Ходили часто мы сюда,

И ты благословляла волны,

Меня отвергшие тогда.

Теперь - один, забыт тобою,

Чрез много роковых годов,

Брожу с убитою душою

Опять у этих берегов.

И та же Мысль приходит снова

И на обрыве я стою,

Но волны не грозят сурово,

А манят в глубину свою...

ПРИЛОЖЕНИЕ 10

«Еду ли ночью…»

Еду ли ночью по улице темной,

Бури заслушаюсь в пасмурный день -

Друг беззащитный, больной и бездомный,

Вдруг предо мной промелькнет твоя тень!

Сердце сожмется мучительной думой.

С детства судьба невзлюбила тебя:

Беден и зол был отец твой угрюмый,

Замуж пошла ты - другого любя.

Муж тебе выпал недобрый на долю:

С бешеным нравом, с тяжелой рукой;

Не покорилась - ушла ты на волю,

Да не на радость сошлась и со мной...

Помнишь ли день, как больной и голодный

Я унывал, выбивался из сил?

В комнате нашей, пустой и холодной,

Пар от дыханья волнами ходил.

Помнишь ли труб заунывные звуки,

Брызги дождя, полусвет, полутьму?

Плакал твой сын, и холодные руки

Ты согревала дыханьем ему.

Оп не смолкал - и пронзительно звонок

Был его крик... Становилось темней;

Вдоволь поплакал и умер ребенок...

Бедная! слез безрассудных не лей!

С горя да с голоду завтра мы оба

Также глубоко и сладко заснем;

Купит хозяин, с проклятьем, три гроба

Вместе свезут и положат рядком...

В разных углах мы сидели угрюмо.

Помню, была ты бледна и слаба,

Зрела в тебе сокровенная дума,

В сердце твоем совершалась борьба.

Я задремал. Ты ушла молчаливо,

Принарядившись, как будто к венцу,

И через час принесла торопливо

Гробик ребенку и ужин отцу.

Голод мучительный мы утолили,

В комнате темной зажгли огонек,

Сына одели и в гроб положили...

Случай нас выручил? Бог ли помог?

Ты не спешила печальным признаньем,

Я ничего не спросил,

Только мы оба глядели с рыданьем,

Голько угрюм и озлоблен я был...

Где ты теперь? С нищетой горемычной

Злая тебя сокрушила борьба?

Или пошла ты дорогой обычной,

И роковая свершится судьба?

Кто ж защитит тебя? Все без изъятья

Именем страшным тебя назовут.

Только во мне шевельнутся проклятья -

И бесполезно замрут!..

ПРИЛОЖЕНИЕ 11

Так это шутка? Милая моя.

Так это шутка? Милая моя,

Как боязлив, как недогадлив я!

Я плакал над твоим рассчитано суровым,

Коротким и сухим письмом;

Ни лаской дружеской, ни откровенным словом

Ты сердца не порадовала в нем.

Я спрашивал: не демон ли раздора

Твоей рукой насмешливо водил?

Я говорил: "Когда б нас разлучила ссора -

Но так тяжел, так горек, так уныл,

Так нежен был последний час разлуки...

Еще твой друг забыть его не мог,

И вновь ему ты посылаешь муки

Сомнения, догадок и тревог, -

Скажи, зачем?.. Не ложью ли пустою,

Рассеянной досужей клеветою

Возмущена душа твоя была?

И, мучима томительным недугом,

Ты над своим отсутствующим другом

Без оправданья суд произнесла?

Или то был один каприз случайный,

Иль давний гнев?.." Неразрешимой тайной

Я мучился: я плакал и страдал,

В догадках ум испуганный блуждал,

Я жалок был в отчаянье суровом...

Всему конец! Своим единым словом

Душе моей ты возвратила вновь

И прежний мир, и прежнюю любовь;

И сердце шлет тебе благословенья,

Как вестнице нежданного спасенья...

Так няня в лес ребенка заведет

И спрячется сама за куст высокой;

Встревоженный, он ищет и зовет,

И мечется в тоске жестокой,

И падает, бессильный, на траву...

А няня вдруг: ау! ау!

В нем радостью внезапной сердце бьется,

Он всё забыл: он плачет и смеется,

И прыгает, и весело бежит,

И падает - и няню не бранит,

Но к сердцу жмет виновницу испуга,

Как от беды избавившего друга...

ПРИЛОЖЕНИЕ 12

«Влюблённому»

Как вести о дороге трудной,

Когда-то пройденной самим,

Внимаю речи безрассудной,

Надеждам розовым твоим.

Любви безумными мечтами

И я, по-твоему, кипел,

Но я делить их не хотел

С моими праздными друзьями.

За счастье сердца моего

Томим боязнию ревнивой,

Не допускал я никого

В тайник души моей стыдливой.

Зато теперь, когда угас

В груди тот пламень благодатный,

О прошлом счастии рассказ

Твержу с отрадой непонятной.

Так проникаем мы легко

И в недоступное жилище,

Когда хозяин далеко

Или почиет на кладбище.

ПРИЛОЖЕНИЕ 13

«Я посетил твое кладбище…»

Я посетил твое кладбище,

Подруга трудных, трудных дней!

И образ твой светлей и чище

Рисуется душе моей.

Бывало, натерпевшись муки,

Устав и телом и душой,

Под игом молчаливой скуки

Встречался грустно я с тобой.

Ни смех, ни говор твой веселый

Не прогоняли темных дум:

Они бесили мой тяжелый,

Больной и раздраженный ум.

Я думал: нет в душе беспечной

Сочувствия душе моей,

И горе в глубине сердечной

держалось дольше и сильней...

Увы, то время невозвратно!

В ошибках юность не вольна:

Без слез ей горе не Понятно,

Без смеху радость не видна...

Ты умерла... Смирились грозы.

Другую женщину я знал,

Я поминутно видел слезы

И часто смех твой вспоминал.

Теперь мне дороги и милы

Те грустно прожитые дни, -

Как много нежности и силы

Душевной вызвали они!

Твержу с упреком и тоскою:

«Зачем я не ценил тогда?<>

Забудусь, ты передо мною

Стоишь - жива и молода:

Глаза блистают, локон вьется,

Ты говоришь: «Будь веселей!»

И звонкий смех твой отдается

Больнее слез в душе моей...

ПРИЛОЖЕНИЕ 15

ПРИЛОЖЕНИЕ 16 Зине («Ты ещё на жизнь имеешь право…»)

Ты еще на жизнь имеешь право,

Быстро я иду к закату дней.

Я умру - моя померкнет слава,

Не дивись - и не тужи о ней!

Знай, дитя: ей долгим, ярким светом

Не гореть на имени моем:

Мне борьба мешала быть поэтом,

Песни мне мешали быть бойцом.

Кто, служа великим целям века,

Жизнь свою всецело отдает

На борьбу за брата-человека,

Только тот себя переживет...

Зине («Пододвинь перо, бумагу, книги…»)

Пододвинь перо, бумагу, книги!

Милый друг! Легенду я слыхал:

Пали с плеч подвижника вериги,

И подвижник мертвый пал!

Помогай же мне трудиться, Зина!

Труд всегда меня животворил.

Вот еще красивая картина

Запиши, пока я не забыл!

Да не плачь украдкой! - Верь надежде,

Смейся, пой, как пела ты весной,

Повторяй друзьям моим, как прел

Каждый стих, записанный тобой.

Говори, что ты довольна другом:

В торжестве одержанных побед

Над своим мучительным недугом

Позабыл о смерти твой поэт!